Внезапно я ощутил всю тяжесть мира, упавшего мне на плечи. И так стало пусто, так одиноко, хоть вой. Никто мне в этом не поможет, и рассказать… Рассказать, конечно, есть кому, но откуда-то я знал, что нельзя.

Простившись с Бузей, я покатил к своим на базу. Итак, сперва — тренировка, потом — Кабанов, затем — позвонить деду. Нет, Кабанов, тренировка, дед. И лишь потом думать о новых проблемах. Но мысли все равно крутились в голове, как когда нельзя думать о белой лошади.

Лучше уж о ней. Или о белом гноме. Интересно, у кого еще кто был, о ком думать нельзя?

В итоге на базу я добрался ровно в шесть, ругнулся, вспомнив, что хотел купить конфет, чтобы отпраздновать Борину победу, спустил мопед в подвал.

Но ребята справились сами, каждый принес, что смог: кто-то — шарлотку, кто-то — компот, кто-то — конфеты, и стол был накрыт, все ждали меня и светились от предвкушения праздника. Все-таки русский дух живет в нас с детства: с юных лет ищем повод что-то отметить.

Из общей массы выделялся мрачный Кабанов, сидящий на диване и погруженный в себя. Я брякнулся рядом и спросил:

— Что?

Остальные с расспросами приставать не стали, наблюдали молча. А может, уже все знали.

— Две пятьсот баксов, — припечатал он и добавил: — Две — долг, пятьсот — проценты. Братки оценили наш дом в пять штук, предлагают две комнаты в общаге здесь или двушку в промзоне. На раздумья дали три дня, счетчик остановили на неделю.

— Ты понимаешь, что, если бы не афганцы, вы бы потеряли все? — сказал я, ощущая отвратительную беспомощность.

— Двушка в промзоне! — воскликнул Кабанов и сжал кулаки. — А две штуки взять негде!

— И мне негде, — вздохнул я.

К Новому году эти деньги должны заработаться, но нет столько времени.

— А если однушку здесь? — спросил я.

— Тут продается один отстой! И где мне спать? На балконе? На раскладушке в кухне? В общагу мать отказывается категорически.

— Пусть они вам деньгами отдадут, только долларами, а не рублями. А вы купите, что понравится, — предложил я.

— Не хотят, — проворчал Санек. — Или так, или — пошли вон на улицу.

— Думаю, афганцы договорятся, но придется им заплатить, — предположил я. — Если баксов двести — это ж не фатально? Подыщите плохонькую двушку в нормальном районе. Они и стоят в пределах двух тысяч.

— Если заплатить решалам, меньше останется! — воскликнул Кабанов. — Хватит на однушку. Ваще не знаю, что делать. Как теперь жить? — добавил он жалобно.

Вспомнилась квартира бабы Вали, которую наследники наверняка будут продавать. Да, однушка, но — с большим балконом, где можно оборудовать комнату и жить с весны до осени. Стоит такая полторы тысячи баксов, может даже меньше. Соображениями я поделился с Саньком, но новость не вызвала у него воодушевления.

— Заработаешь, немного добавишь, купишь двушку, — закончил я.

— Как я заработаю? — всплеснул руками Санек.

— Да перед Новым годом штуку баксов — легко. Давай потренируемся, и так уже выбиваемся из графика, и я расскажу как.

Поднявшись, я собрался скомандовать, чтобы все строились, но увидел плотного высокого парня с рюкзаком за плечами, идущего к нам широким шагом. Только когда он подошел поближе, я узнал в нем толстяка Тимофея.

— Привет, — пробормотал он, и все обернулись. — Не прогоните?

Глава 34

И развлечение, и учение

Превозмогая любопытство, тренировку я все-таки провел, и лишь потом, взмыленные и разгоряченные, вместо того, чтобы праздновать, мы окружили Тимофея, и я спросил:

— Так понял, что из дома ты сбежал.