— Павлик, привет! Что-то случилось?

Я обернулся и рассказал, что неплохо бы заколотить щель в заборе, чтобы чужие не ходили, а то наркоманы шастают, тащат все, что плохо лежит. Выскочили Ваня со Светкой, облепили меня. Подождав, пока они утихомирятся, я перешел к цели визита:

— Скоро холода, тут они всегда наступают внезапно. Собрал вещей бездомным, хочу отвезти им, но не знаю, где они живут. Может, Коля…

— Знаю! — крикнул он из комнаты, вылетел в прихожую. — Знаю. Но это хреновая мысль. Не советовал бы.

— Почему? — удивилась Лидия.

— Ну-у… Они всех ненавидят. — Бузя скривился, силясь объяснить и не находя нужных слов. — Весь мир против, только они вместе поняли?

— Так что, им теперь погибать? — покачала головой Лидия.

Малолетние преступники самые жестокие. А беспризорники — потенциальные преступники, брошенные, никому не нужные, терпящие подзатыльники, отбивающиеся от извращенцев. Они ждут от мира только зло и готовы платить тем же.

Шевельнулась малодушная мысль отказаться от этой идеи, но я отогнал ее. Необязательно же заходить в их логово.

— Вы не находили тут ветоши? — обратился я к Лидии. — Старые одеяла, простыни, пальто, плащи.

— Покрывало есть заплесневелое, — ответила она. — Рваный пододеяльник. Пальто, битое молью.

— Хорошо. Все пойдет. Эти вещи могут спасти чью-то жизнь.

Бузя почесал подбородок. Сморщил нос и сказал еще раз:

— Не надо ехать туда ночью. Это ж отморозки! Разденут и башку проломят.

— Значит, просто оставлю вещи и — назад. А ты подстрахуешь. Там же совсем мелкие есть. — Я погладил Свету по голове. — Такие вот. Замерзнут, жалко.

— Ну, смотри. Но да, я подстрахую. Но близко не пойду.

Лидия принесла обещанное, я дал детям по двести рублей на сладости, набил мешок под завязку, но простыня не влезла, и Бузя пообещал нести ее в руках.

Прорвавшись сквозь свору собак, мы уселись на мопед и тронулись, Бузя накинул ее и крикнул:

— Я Бэтмен! Е-е-е! Бэтмен!

Дав ему порезвиться на сельской дороге, я сказал:

— Сними и не нарывайся. Менты могут остановить.

Он послушался.

* * *

Когда мы приехали на место, уже стемнело. С гор тянуло сыростью и прохладой, усилился ветер.

Это был старый двухэтажный дом под снос, стоящий недалеко от заболоченного участка, прямо возле мерно рокочущего моря. Фасад делила трещина, словно дом разломил надвое великан. Окна были заколочены фанерой, штукатурка отвалилась, а белокаменные стены пестрели надписями, среди которых, к своему удивлению, я не нашел традиционного трехбуквенного слова. В основном это были прозвища и имена. Особенно выделялось «Зая», обведенное траурной рамкой. В этой рамке — цифры: 21. 02. 1982 — 09. 03. 1993. Даты рождения и смерти.

Внутри дома плясали отблески огня, доносились голоса и детский смех.

— Здесь зимовье, — прошептал Бузя и отступил на шаг. Напомнил: — Я не пойду и тебе не советую.

— Забери мопед и жди там. — Я кивнул на торец жилого дома метрах в пятидесяти отсюда.

Казалось бы, после того, как явился в логово бандитов и потребовал аудиенции с главарем, я ничего не должен бояться, но проснулся детский страх перед отребьем и на минуту поглотил разум. Но я переборол страх, постучал в заколоченное фанерой окно.

— Эй, бродяги, есть кто?

Понятия не имею, как беспризорники друг к другу обращаются, казалось, «бродяги» — не обидно и по-взрослому.

В щели между досок мелькнул глаз, даже в темноте были видны красные капилляры, расчертившие белок.

— Ты кто? — хрипнули голосом, который только начал ломаться.