— Мне можно рассчитывать на утвердительный ответ? — улыбнулся я.

— Это очень вероятно, — обнадежил меня он.

Что сделать, дабы приблизить его согласие? Как здорово было бы, если бы этот разговор вел кто-то взрослый, например, мой отец, будь он нормальным. С ним дрэк вел бы диалог на равных.

— И все-таки…

— Спортзал, — воздел перст Дрэк. — Там косметического ремонта не было уже очень-очень давно. Краска со стен слезла, пол облупился, маты порвались, а финансирования нет!

— Не вопрос! — просиял я. — Одна просьба: составьте смету, чего и сколько надо. Мы это все закупим, и завтра приступим…

— Не пори горячку, — осадил меня Геннадий Константинович. — Пока все закупите, полдня пройдет. Столько же займет подготовка. Если заниматься покраской в воскресенье, зал не успеет проветриться к понедельнику. Вот на каникулах — самое время. Если вы это сделаете, зал в вашем распоряжении три раза в неделю с восемнадцати до девятнадцати.

— До двадцати, — попытался торговаться я. — Вам не принципиально, нам важно.

— Хорошо. Единственное условие: с вами должен быть взрослый, который возьмет на себя ответственность за вас. Пусть он приходит в понедельник, договоримся, подпишем договор и — занимайтесь на здоровье.

Хотелось возразить, но я поставил себя на место дрэка и понял, что он прав: случить с нами что, это подсудное дело. Придется уламывать физрука, чтобы оформил кружок и приходил в условленное время нас пасти, но не мешать. Учитывая тотальное обнищание народа, лишняя тысяча ему не помешает.

— Спасибо, Геннадий Константинович!

Откланявшись, я побежал домой — поужинать, потом — к Илье, обзвонить клиентов перед завтрашним питчингом кофе, и только потом — в театр к Андрею, прихватив антикварные вещи, и лишь потом разговаривать с отцом о «Славянах».

При мысли о том, что увижу его, стало тошно. Лучше бы его не было дома, Лялиной и ее связей будет достаточно.

Глава 5

Закулисье

В театр я ехал на автобусе, потому что на мопеде был риск повредить фарфоровую лампу, да и в театр его закатить не дадут, а в прошлый раз чуть там не угнали моего Карпа.

Представляя встречу с Андреем, взрослым мужиком, который объедает мою семью, я сам себя накручивал. С одной стороны, надо узнать реальную стоимость керосиновой лампы и старинной иконы, а значит, ссориться с зятем нельзя, с другой — следовало как можно скорее пристыдить его, что сидеть на шее малолетней девчонки — последнее дело.

В холле театра мне встретилась тонкая совершенно седая бабуля, при макияже и с маникюром, с волосами, уложенными в старомодную прическу и убранными под дымчатый газовый платок. Такой даме разве что пожилую графиню играть, но никак не тащить ведро и швабру. Нет, слово «тащить» не подходит — она несла все это гордо, с таким достоинством, что я не выдержал, подошел к ней и спросил:

— Извините, вам помочь?

Не то чтобы я хотел помогать — само так получилось. Поставив ведро, она повернулась ко мне, посмотрела по-доброму и произнесла хорошо поставленным голосом:

— Спасибо, молодой человек. Чем тут поможешь?

Ведро было полно на треть. Я замешкался, и пожилая женщина воспользовалась моментом, поделилась:

— Театр умирает. Стареет и умирает — совсем как человек, который никому не нужен. Как всеми забытый актер. Зарплаты третий месяц нет, на энтузиазме работаем. И гардеробщиками, и уборщиками. Хорошо, хоть пенсия у меня. Да что это я, у нас и ставок-то нет.

— Вы актриса? — уточнил я. — Это видно.

— Заслуженная артистка, — сказала она с печалью — то ли потому, что я ее не узнал, то ли оттого, что приходится влачить жалкое существование.