— Он сейчас дома?

— Хрен знает. Уже должен быть. Ты к нему пришел? Явно ведь не просто так. Хотя… — Она уставилась на подарки.

Из солидарности я тоже скривился.

— Надо решить кое-что неприятное. Если его нет, не беда, поговорю с твоей мамой.

— Если его нет, скажешь мне? Книгу у них забыла.

— Скажу, — кивнул я, поднимаясь.

Открыв дверь, чуть не столкнулся с теткой, несущей из кухни кастрюлю. Посторонился, подошел к комнате Лялиной и постучал.

— Лика, входи, — прокричала она.

Но вошел я. Если Анна и удивилась, то вида не подала. Впрочем, она всегда такая безэмоциональная.

— Павлик! Вернулся уже?

Надо же, если она в курсе, где я был, значит и отец, который, вероятно, сейчас кувыркается с той девчонкой, тоже знает, что дед попал в беду, но никаких телодвижений не сделал, чтобы помириться с ним. А сам ведь поступает в разы хуже!

— Добрый вечер. — Я положил на стол зеленый халатик в шелестящем пакете. — Это вам.

— Ой, да не стоило!

И снова непонятно, радуется она или правда не стоило. Скорее первое, потому что Анна подошла, развернула упаковку и улыбнулась:

— Какая прелесть! Спасибо!

— Да не за что. — Я невольно посмотрел на ее живот, который еще не виден. — Как мой брат… или сестра?

— На удивление легко с ним… или с ней. Вообще не чувствую его, и никаких проблем.

— Пусть так и будет. Я, собственно, по делу. Хотел с отцом поговорить, но он задерживается… В общем, мне нужна помощь. Не помощь даже, а информация по вот этой группировке. — Я положил на стол листок, где записал все, что знал о «Славянах».

Повертев его в руках, Анна села за стол рядом со мной и сказала:

— Зачем тебе? Это беспредельщики, и они, слава богу, не наши.

— Похоже, уже ваши, — резюмировал я и рассказал о захвате нашего подвала, без упоминания Каретниковых.

Она слушала молча, потирая лоб. Когда я закончил, воцарилась тишина. Не говоря ни слова, пока Анна думала, я метнулся к Лике, сказал, что отца нет, и вернулся вместе с ней. Девушка схватила со стола книгу в мягком переплете, взяла печенье из стоящей на столе тарелки, и в этот момент дверь распахнулась. Лика дернулась, бросила печенье, что уже поднесла ко рту, втянула голову в плечи и, не глядя на отца, буркнула:

— Здрасьте. — И убежала к себе.

— Привет, па, — обернулся я и словил дежа вю.

Он точно так же возвращался к нам домой, недовольный и злой, искал, к чему придраться, устраивал скандалы — потому что с новой женщиной хорошо и интересно, а дома обязаловка. Теперь эта участь постигла Лялину. Неужели она не заметила перемены?

Изобразив улыбку, Анна поспешила к нему. Встав на цыпочки, потянулась губами к щеке, а он как бы невзначай отвернулся, позволил снять с себя олимпийку.

Н-да, все то же самое.

— Ты голодный?

— Нет. Встретились с мужиками, посидели, договорились в субботу на кабана идти.

О, знакомая песня! То рыбалка, то охота. И — украдкой наодеколониться перед выходом.

— Охота, это хорошо, — сказала Лялина. — Значит, будет мясо!

— Будет, — буркнул он и не поцеловал, клюнул ее в макушку и сразу же отстранился.

Шагнул к столу, взял мой листок, свел брови у переносицы:

— Это еще что? «Славяне»?

Мы с Лялиной переглянулись, она сказала:

— Да. У нас в городе.

— Да ну, — мотнул головой он.

— Похоже, готовят плацдарм, и прямо у нас под носом. Скоро в городе будет жарко.

— Это ты написал? — Отец потряс листком, глянув на меня.