Тем временем Паллистер, Штейнбах и Завадски подобрались к тарелке вплотную. Темное пятно люка отчетливо выделялось на сероватой поверхности. Тарелка была чуть выше человека в полный рост; тусклый чешуйчатый металл (если это, конечно, металл) напоминал шкуру гигантской змеи.

    Олаэча и японец Ивасаки обошли тарелку с тыла. Люков больше она не имела.

    Штейнбах мягко сунулся к люку, держа наготове «Лигерт»; Паллистер держался чуть в стороне. Они даже не успели поломать голову над тем, как открыть люк – люк стал открываться сам. С отчетливым шелестом он скользнул вниз, сливаясь в металлом обшивки, и в образовавшийся овальный проем хлынул резкий синеватый свет. Пол внутри тарелки был устлан такими же крупными чешуйками, как и корпус снаружи. У дальнего борта виднелось нечто на манер кресел перед изогнутым пультом. В центре высился темно-серый конус с вертикальным желто-оранжевым стержнем на макушке. Желтый огонь внутри стержня медленно пульсировал, словно живой.

    Все это Алан Паллистер отметил совершенно автоматически, потому что сознание его вцепилось совсем в другое: рядом с конусом стояли двое головастых, и в руках у них было какое-то незнакомое оружие. Вроде больших пистолетов. Стволы глядели в сторону открытого люка.

    Штейнбах прыгнул вперед, стремительный, как охотящийся тигр. Его ружье трижды плюнуло огнем, один раз он даже попал, но от головастых навстречу ему сверкнуло две зеленых вспышки. Немец вскрикнул, упал, и замер. «Лигерт» его железно загрохотал по чешуйчатому полу. Паллистер видел все это, уже врываясь в тарелку и стреляя в прыжке. Он понимал, что зеленые вспышки могут встретить и его, но рефлексы оказались сильнее. Два странных вибрирующих крика слились, головастые рухнули на пол. Паллистер тоже упал, потому что в люк он нырнул, как пловец в воду. Позади, в проеме люка, возник Завадски. Лицо его было искажено мучительной нечеловеческой гримасой, а ствол «Лигерта» хищно ощупывал пространство чужого корабля, пытаясь отыскать цель. Напрасно – тарелку теперь некому было защищать. Паллистер поднялся с размеченного на клетки пола и кинулся к Штейнбаху, в извечной нелепой надежде, но немец был мертв. Зеленые вспышки прожгли бронежилет насквозь, и теперь у еще минуту назад живого товарища отсутствовала значительная часть правого бока. Крови не было – вражеское оружие спекло ее в липкую черную массу.

    – Jesus! – сказал Паллистер глухо и медленно поднялся с колен. Завадски молча глянул ему через плечо и вышел из тарелки на рыхлые борозды пашни. Вблизи было пусто – Олаэча и японец перебежками приближались к деревянным постройкам; Рейнольдс, Лихачев и Мбида почти достигли их со стороны севшего «Рейнджера». Там делать было уже нечего, если кто и сидит в домиках, остальные с ними справятся. Завадски пошел вдоль туманной стены. Вскоре он увидел убитого чужака, первого, которого Паллистер пристрелил в первые же секунды высадки. Ник осторожно – кто их знает, этих головастиков? – приблизился и нерешительно ткнул лежащего стволом «Лигерта». Никакой реакции. Тогда Ник перевернул его на спину.

    Внешне чужак хранил некоторое сходство с человеком. Но всего лишь некоторое. У него было две ноги и две руки, в правой он сжимал нечто вроде большого пистолета с гладкой рукояткой и коричневым ребристым стволом.