— Ты всегда мне проигрываешь, — флегматично отозвался Весельчак, послюнявив пальцы и небрежно пригладив огненные вихры. — Давай так: если я выиграю, ты мне новые сапоги купишь.

— А если проиграешь?

— Все равно купишь, потому что у меня старые совсем износились.

Светлые красноречиво переглянулись, но большего агинцы не позволили сделать — ощетинившись клинками, они стремительно ринулись в атаку, стараясь окружить небольшой отряд и смять его одним мощным ударом.

— Гаррон, не лезь под руку, — вполголоса предупредил Таррэн, поднимая родовые мечи, и южанин, хорошо помнящий Овражки, молча повиновался. Сдвинувшись на пару шагов левее и подав знак Аркану сделать то же самое, он зло усмехнулся и резким движением отбросил свою роскошную косу за спину. Что ж… полсотни против тридцати человек и троих перворожденных? Агинцы против нескольких заслуженных ветеранов Бронлора? А это неплохой расклад!

— Хазад! — криво ухмыльнулся Ирбис.

— Хазад аймаре, — поразительно спокойно согласился Сова, и в этот момент наемники добрались, наконец, до отряда.

Смерть редко бывает красивой, а кровавая схватка — зрелищной и захватывающей. По крайней мере, для ее непосредственных участников. Когда рядом с тобой с диким звоном сшибается сталь, когда идут друг на друга меч и топор, когда страшно кричат раненые и умирающие, когда во все стороны летят горячие алые капли, а напоенная кровью земля предательски скользит под ногами, тут уже не до красот, не до раздумий о смысле жизни или бренности всего сущего. Важным становится только то, сколько врагов не поднимет свои головы и есть ли рядом кто-то, кто сумеет прикрыть твою спину. Все ненужные мысли исчезают, уступая место старательно наработанным рефлексам. Тело работает само. Оно хорошо знает, как и что сделать сейчас или мгновением позже, чтобы чужой клинок не пронзил его насквозь. Тело почему-то отчаянно не хочет умирать — что у людей, что у эльфов, а потому всеми силами стремится избежать поцелуя неулыбчивой гостьи в белом плаще и со скорбной чашей в обманчиво мягких ладонях. В этом безумном танце с Ледяной богиней выживают лишь те, кто умеет вовремя почувствовать ее дыхание на собственной шее.

Таррэн привычно подхватил ритм схватки и позволил ему вести себя. Он был как всегда спокоен и сосредоточен, руки сами делали все, что нужно, а ноги мягко переступали по влажной земле, заставляя тренированное тело плавно смещаться в одну и другую сторону, раскачиваться, уворачиваться, танцевать под неслышную музыку жизни, которой так же неслышно вторила песнь неумолимо подкрадывающейся смерти — та, что нежно пели его родовые клинки. Он дышал с ними в едином ритме, тенью скользил между человеческими телами, которым выпало сегодня стать нишей для зверей и воронья. Он слышал крики, каждый раз завершая короткие дуги ударов. Знал, что это означает чью-то смерть, но не останавливался — нападавших все еще было слишком много.

Гаррон, как и прежде, завистливо вздохнул.

Вот же Торков эльф! Что творит! Что он творит! С двумя мечами — будто ангел возмездия прошелся сквозь плотный строй агинцев, разрезав его, как нож — масло, и оставив после себя неровную дорожку из трупов. Светлые от него не отставали — сбросив плащи, они плечом к плечу ввинтились следом за Таррэном во внезапно дрогнувшую массу наемников и стремительно расширили брешь в их надежном прежде строю. За ними с яростным ревом последовали люди, и, если бы не присутствие магов, все закончилось бы быстро. Однако наложенные «Сонные оковы» оказались слишком сильны, а силы защитных амулетов — далеко не беспредельны.

Таррэн только зубами скрипнул, заметив стремительно замедляющиеся движения караванщиков. Люди одновременно побледнели и потеряли темп, норовя вовсе остановиться и безвольно опустить руки.