Полина. Да, да!.. Вы представьте: в четверг, я еду в деревню, вдруг свистят! Даже мне свистят, а? Не говоря о неприличии - это может испугать лошадей!

Клеопатра (поучительно). Захар Иванович во многом виноват!.. Он неверно определяет расстояние между собой и этим народом, как говорит муж...

Полина. Он мягок... он хочет быть добрым со всеми! Добрые отношения с народом выгоднее для обеих сторон, это его убеждение... Крестьяне очень оправдывают его взгляды... Берут землю, платят аренду, и - все идет прекрасно. А эти... (Идут Татьяна и Надя.) Надя! моя милая, ты понимаешь, как неприлично...

Надя (горячо). Это вы... вы неприличны! Вы все угорели от жары, вы злые, больные и ничего не понимаете!.. А вы, дед... ах, какой вы глупый!..

Генерал (взбешен). Я? Глуп? Еще раз?

Надя. Зачем вы сказали это... о руке? Не стыдно вам?

Генерал. Стыдно? Нет, баста! Благодарю! Довольно на сегодня! (Идет прочь и орет.) Конь! Черт бы взял всю твою родню, где там увязли твои дурацкие ноги, болван, тупая башка?!

Надя. А вы, тетя, вы!.. Еще за границей жили, о политике говорите!.. Не пригласить человека сесть, не дать ему чашку чая!.. Эх вы...

Полина (встает, бросает ложку). Это нестерпимо... что ты говоришь?..

Надя. И вы, Клеопатра Петровна, тоже... дорогой вы были с ним и ласковы и любезны, а здесь...

Клеопатра. Да что ж - целовать мне его, что ли? Извините, он не умыт. И я не расположена слушать ваши выговоры. Вот, Полина Дмитриевна, видите? Это демократизм или - как там - гуманизм!.. Это все ложится пока на шею моего мужа... но ляжет и на вашу, вы увидите!

Полина. Клеопатра Петровна, я извиняюсь перед вами за Надю...

Клеопатра (уходя). Это лишнее. И не в ней дело, не в одной Наде... Все виноваты!

Полина. Послушай, Надя! Когда твоя мать, умирая, поручила мне тебя, твое воспитание...

Надя. Не трогайте мою маму! Вы говорите о ней всегда не так!

Полина (изумленно). Надя! Ты больна?.. Опомнись! Твоя мать была сестрой мне, я ее знаю лучше тебя...

Надя (со слезами, но сдерживая их). Ничего вы не знаете, вот! И бедные богатым не родня... Моя мама была бедная, хорошая... Вы не понимаете бедных!.. Вы вот даже тетю Таню не понимаете...

Полина. Надежда, я прошу тебя уйти! Уходи!

Надя (уходя). И уйду!.. А все-таки я права! Не вы, а я!

Полина. Ф-фу! Боже мой!.. Здоровая девушка - и вдруг... такой припадок, почти истерия! Ты извини меня, Таня, но здесь я вижу твое влияние... да! Ты говоришь с нею обо всем, как со взрослой... вводишь ее в компанию служащих... Эти конторщики... какие-то чудаки из рабочих... абсурд! Наконец, катанья в лодках...

Татьяна. Ты успокойся... выпей чего-нибудь, что ли! Тебе нужно согласиться, что с этим рабочим ты вела себя... довольно бестолково! Ведь он не изломал бы стула, если б ты предложила ему сесть.

Полина. Ты не права, нет... Разве можно сказать, что я дурно отношусь к рабочим? Но все должно иметь свои границы, моя дорогая!..

Татьяна. Затем я ее никуда не ввожу, как ты говоришь. Она сама идет... и я не думаю, что ей нужно мешать.

Полина. Она сама идет! Как будто она понимает - куда?

(Медленно идет Яков, выпивший.)

Яков (садясь). А на заводе будет бунт...

Полина (тоскливо). Ах, перестаньте, Яков Иванович!..

Яков. Будет. Бунт будет. Они зажгут завод и всех нас изжарят на огне... как зайцев.

Татьяна (с досадой). Ты, кажется, уже выпил...

Яков. Я в это время всегда уже выпил... Сейчас видел Клеопатру... это очень дрянная баба! Не потому, что у нее много любовников... но потому, что в груди у нее, вместо души, сидит старая, злая собака...

Полина (встает). Ах, боже мой, боже мой!.. Все шло хорошо, и вдруг... (Ходит по саду.)

Яков. Небольшая собака, с облезлой шерстью.