– Очень в этом сомневаюсь, – проворчал Никита в спину удаляющемуся адвокату.

А он старался! Видит бог, как он старался! Как метался по врачам и клиникам в поисках панацеи для Валюши. Вот только не нашлось панацеи. Увы… Единственное, что он смог сделать для любимой жены, это найти вот это чудесное место. Светлое, тихое, на холме, с которого видны и небо, и извилистая пойма реки, и заливные луга. И нет вокруг пафосных гранитных надгробий и мраморных саркофагов, как это нынче принято в городах. Вокруг аккуратные могилки в кружевных оградах, украшенные живыми цветами, а не мертвым пластиком, с деревянными лавочками, чтобы можно было вот так, как Семен Михайлович, посидеть, поговорить. Это такое удивительное место, где истерзанной душе кажется, что на ее мольбы отвечают и те, кого с нами больше нет, все слышат, все понимают.

– Я сделаю все, что смогу, Валюша. – Семен Михайлович растерянно повертел в руках букет полевых цветов, аккуратно пристроил его на могиле рядом с крестом. – Мне теперь больше нечего терять, ты же знаешь.

От реки подул легкий ветерок, ласково взъерошил редкие волосы Семена Михайловича, словно любимая Валюша погладила. Вот так она его и гладила раньше, когда хотела отговорить от очередной авантюры. Валюша всегда считала его авантюристом и втайне этим гордилась. У всех жен мужья как мужья, а ее Сема такое может придумать, такое сотворить! Вот она была беременна Антошкой, и так ей захотелось свежего щавеля, что хоть плачь. А на дворе зима! Ананасы есть, мандарины есть, кокосы можно отыскать, даже консервированный щавель у бабулек на рынке купить, а свежий – это ж как подснежники в декабре! А Сема нашел! Ушел из дома на два часа, а вернулся с полным пакетом щавеля – ярко-зеленого, сочного, словно только что с грядки! Семена Михайловича всегда умиляла эта ее способность радоваться таким простым вещам. Он бы, наверное, смог ей луну с неба достать, а она попросила щавель. Еще и смущалась из-за этой своей глупой прихоти, отговаривала его идти в декабрьскую метель на поиски.

Вот так они жили. Хорошо жили, правильно, по-человечески! Только Семен Михайлович каждый день дарованного ему счастья боялся, что все это ненадолго, что он не достоин такой женщины и такой милости. Может, потому и отняли, что принять не мог. Судьба – она та еще шутница. А может, и не судьба. Чем старше становился Семен Михайлович, тем отчетливее понимал, что все в его жизни не случайно. Совсем не случайно. И, потеряв самое дорогое, самое главное, можно больше ничего не бояться. Вообще ничего!

Семен Михайлович спускался с холма по узкой тропинке, едва заметной в луговой траве, когда навстречу ему выступил адвокат Никопольский. Был он собран и торжественен, к животу прижимал старый кожаный портфель.

– Вы приняли решение? – спросил он, любуясь открывающимися с холма перспективами.

– Да. – Семен Михайлович кивнул. – Мне ведь все равно нечего терять, – повторил то, что всего несколько минут назад сказал своей мертвой Валюше.

– В таком случае вы должны подписать вот эти документы. – Никопольский достал бумаги, пристроил поверх своего портфеля, протянул Семену Михайловичу ручку…

– Куда мы едем?

В салоне «Мерседеса» царила прохлада, на сиденье рядом с Никитой лежала бутылка холодной минералки. Очень предусмотрительно, вот только пить ему больше не хочется. Сказать по правде, ему хочется распахнуть отделанную натуральной кожей дверцу и дать деру обратно, в пыльный зной провинциального городка, подальше от адвоката Никопольского и данного ему обещания. Вместо этого Никита откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. Он почти сутки провел без сна. Сначала ночное дежурство, потом экстренный вызов и несколько часов за операционным столом.