— Нам же всё равно ждать подхода основных сил, так? — хмыкнул северянин. — И мне нравится, что ты начала говорить «нам»!

— Если что — никаких «нас» нет. Но вот наше войско — есть.

— И то хлеб, — усмехнулся Ханвальд, пробуя вино и довольно причмокивая. — Зря отказываешь, кстати — годная штука, ничуть не хуже Аквитанского алого…

— Вот только не сочиняй, что разбираешься в дорогом вине.

— Не разбираюсь. Просто пробовал. Да и как по мне самое лучшее вино — это тёмный эль… А вы, ромеи, кислятину какую-то варите.

— Варвар! Вино не варят!

— Вообще-то варят. С травками там всякими, с фруктами сушёными… Глинтвайн — слышала, нет? — Ханвальд поморщился. — Ты у Стены была? Там вот только таким и согревались… Ух, только вспомнил, а сразу мёрзнуть начал.

— И всё-таки я считаю…

— Ну, вот что ты гундишь и гундишь, Флавес? — возмутился северянин. — Караулы выставили? Выставили. Караулы трезвые? Трезвые, из твоих же имперцев. Летуны магам инвириди сообщили, что на десять миль вокруг никаких больших отрядов больше нет? Сообщили. Вина мы, считай, только пригубили…

— Только пригубили?! — в свою очередь возмутилась уже Флавес, указывая в сторону двух здоровущих бочек. Уже пустых.

— Ты про арифметику слыхала, не? Такие бочонки да на пять сотен крепких здоровых мужиков — это ж по кувшинчику всего и вышло. Да и староста говорит, что больше нет… Врёт, конечно, гад, но не палить же пятки своему будущему подданному? Стану риксом — сделаю главным поставщиком двора, уж очень мне его винишко по вкусу пришлось…

— А ты, я смотрю, уже решил, что трон уже под тобой? — фыркнула девушка. — Не рановато ли?

— За меня Эрин, Империя и Федерация, — пожал плечами северянин. — Ну и кто против меня? И вообще, имей совесть, женщина! Полуночная ведьма на меня такой жестокий гиаш наложила — я ж столько месяцев ничего крепче воды не пил… Дай отдохнуть, будь ты человеком!

— Я-то человек, — поморщилась Гонория. — В отличие от некоторых. И я тебе в последний раз говорю, не прекратишь думать задницей вместо головы — поплатишься. И ладно сам, но так и меня под топор подведёшь.

— Тебя-то? — хмыкнул Ханвальд. — Тебя — ни в коем случае.

— О, и с чего же такая щедрость? — ядовито осведомилась рыжая.

— А ты мне нравишься, — уже без улыбки заявил северянин. — Сразу же понравилась. Колючая, зато жгучая — не люблю пресного.

— Мечтай больше.

— Не, Флавес, ну я ж серьёзно, между прочим. Ты вот кто? Дочка барона? А я будущий рикс. По-вашему — цельный герцог. Ну, угол медвежий, конечно, эос опять же… Вот только как там говорилось?.. Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме? Давай, прекращай уже ерундой маяться и выходи за меня замуж. Верное дело — говорю тебе.

— Ты не оборзел ли часом, варвар? — ледяным тоном отрезала девушка. — Ты своё отражение давно видел? Ты ж обезьяна немытая; грубый и неотёсанный чурбан. Одно слово — варвар, дикарь. А я — благородная дочь нобиля, гражданка Новоримской Империи. Ты себя-то со мной не ровняй. Раз я с тобой разговариваю, ты что — решил, что мы с тобой друзья? Как же, разевай рот пошире!

— Слушай, да и пошла ты! — огрызнулся Ханвальд.