Комок в горле не давал Дрю говорить. Криста судорожно вздохнула.

– Стараешься не думать о том, что может случиться. Каждое утро просыпаешься, целуешь мужа на прощанье и пугаешься только, когда он выходит из дверей. И все, больше ничего нельзя себе позволить, потому что нельзя все время жить в страхе. Это будет уже не жизнь. И морочишь сама себе голову, уверяешь себя, что тебе-то таких новостей не принесут. И знаешь, что это ложь, но ложь, позволяющая жить, потому что по-другому жить невозможно. – Она грустно улыбнулась. – Но теперь, когда невозможное случилось, я не перестаю думать, что Фитс хотел бы уйти из жизни именно так. В борьбе с огнем, спасая жизни. Он так это любил. Был настоящим пожарником, и даже сейчас, в эту минуту, я не хотела бы для него другого пути.

– Мы знаем, как это тяжело, – напряженным голосом заверил ее Бен. – Ты не одна, не забывай этого.

Дрю прокашлялся.

– Ему не было больно, – сказал он, потому что это следовало сказать. – Надеюсь, тебя это немного утешит.

– Мне нужно время, чтобы утешиться хоть чем-нибудь, но все равно спасибо. Хорошо, что ты мне это сказал. Когда-нибудь мне это поможет.

– Позвать к тебе кого-нибудь? – спросил Бен.

Она покачала головой.

– Нет. Я позвоню его родителям позже. Им придется как-то устроиться, чтобы прилететь на… – Ее голос угас, и она прижала руку ко рту, боясь произнести последнее, беспощадное слово.

Дрю протянул еще салфетку.

– Не стоит тебе оставаться одной. Может, попросить твоих родителей или сестру, чтобы приехали ночевать?

– Нет, – твердо ответила она, – со мной все будет в порядке. Мне нужно быть сильной, из-за мальчиков. Я им нужна сейчас больше, чем когда бы то ни было. Фитс никогда бы мне не простил, – добавила она, – если бы я расклеилась и оставила их без поддержки.

Дрю с трудом удалось сделать следующий вздох. Душевная сила Кристы, ее решимость держаться ради детей, как бы тяжело ни приходилось, пошатнули его убеждения. Он берег их, давая им заслонить от него реальный мир. Теперь они рассыпались на глазах.

Тяжело терять самых близких людей. Ему выпало перенести эту боль не один раз, но дважды, и он решил никогда больше не испытывать подобного, ни за что, поставил себе целью жизни избегать этого.

Тилли сказала ему, что он намеренно выбирает неподходящих женщин. Эмили обвинила в нежелании с кем-то себя связать. Что ж, они правы. Он не желал себя связывать. Только в действительности это не было страхом за другого, он сам боялся вновь оказаться поглощенным этой неизбывной болью и тоской.

Криста громко вздохнула.

– Господи, как же я скажу мальчишкам? Они же придут из школы с минуты на минуту.

Дрю наклонился и взял ее руки в свои.

– Ты скажешь им, что их папа был героем. И что он очень их любил.

Это мог бы сказать своим сыновьям его отец, но он был слишком занят собой. Обвинял невиновных! И губил себя, не думая о других. Алекс Перри мог бы хранить память о жене, но вместо этого предал все, во что она верила, за что стояла: честь, долг и самое важное – беззаветную любовь к детям.

Со слепящей ясностью Дрю понял, что ему следует серьезно подумать, как изменить свою жизнь. Иначе он кончит в точности, как отец, – оставшись без единого близкого человека. Как предсказала ему Эмили.

Нет, этого он никогда не допустит.

Бен вышел вслед за братом из дома, вытащил белую визитку и протянул Кристе.

– Воспользуешься, когда будешь к этому готова.

– Что это? – спросила она.

– Группа поддержки. Для семей погибших пожарных.

Неподалеку к тротуару подкатил большой желтый автобус.