– Что ты тут делаешь?

– Надо поговорить.

Этот бархатный голос! Как он заставляет пробуждаться чувства, трепетать каждую клеточку тела! С их последней встречи Эмили продвинулась далеко: ее карьера, вся ее жизнь уже шли верной дорогой и с каждым днем приближали Эмили к успеху. Но сердце не продвинулось к исцелению ни на один малюсенький шаг – и вид Дрю болезненно ей об этом напомнил.

Мало ему, что она постоянно о нем думает?

Неужели необходимо вот так являться, напоминая о том, что у них могло быть – и никогда не будет?

– Что такое? – поинтересовалась со своего дивана бабушка, успевшая проснуться. – Кто там?

– Все нормально, бабуля, – откликнулась Эмили. Между ней и ее нежданным гостем хлипкая, но все же преграда. – Меня напугала крыса, появившаяся у дверей.

В масляно-желтом свете лампочки, освещавшей вход, было заметно, как Дрю передернуло.

– Измываешься?

– Интересно, почему все задают мне один и тот же вопрос?

– Потому что ты не хочешь идти людям навстречу, – пробормотала бабуля громко, чтобы внучка услышала.

– А что, если я не хочу с тобой говорить?

– Не говори. Слушай.

Он открыл дверь, поймал Эмили за руку и вытащил на веранду.

Эмили показалось, что по телу побежали искры. Какое уж тут исцеление, если одно-единственное прикосновение, и все летит в тартарары.

Эмили выдернула руку и отошла к дальнему краю веранды. Надо как-то сохранить трезвую голову и проследить за своими гормонами, чтобы их уровень не вылетел за пределы таблиц. Устроившись на перилах, она скрестила на груди руки, упорно не глядя на Дрю.

– Хорошо, говори. Но не думай, что я подставлю другую щеку, чтобы следы твоих кроссовок выглядели симметрично.

– Ты о чем? – В голосе Дрю звучала растерянность.

Эмили вздохнула и не потрудилась объяснить.

– Ты, кажется, хотел мне что-то сказать?

Скажи, что ты свалял колоссального дурака и не достоин моей любви. Скажи, что твоя жизнь без меня пуста.

И что дальше? Простить его? Кинуться ему в объятья, благодаря богов за такой чудесный шанс, как будто он и не прогулялся по ее сердцу в грязной обуви?

А потом поверить ему и не бояться новой обиды?

Наверное, нет.

Пусть скажет, что хотел, и она над этим подумает.

Он подошел ближе, и она, наконец, смогла его как следует разглядеть. Эмили почувствовала, как гаснет ее злость. Пожалуй, именно о таких говорят: «краше в гроб кладут». Нет больше ни танцующих отблесков в невероятных зеленых глазах, ни игривой улыбки, приподнимающей уголки рта, который так хочется поцеловать. Ему очень плохо – ведь он только что потерял друга.

– Я слышала, что случилось с Фитсом. Мне так жаль.

Руки в карманах, глаза опущены.

– Спасибо. Это был тяжелый день.

И Дрю рассказал ей о пожаре, и о несчастном случае, стоившем Фитсу жизни, о том, как ужасно было явиться к Кристе с сообщением, что ее муж больше домой не придет. Она слышала боль в его голосе, видела волнение в глазах, и последняя баррикада, возведенная ею вокруг своего разбитого сердца и уязвленной гордости, рассыпалась в щебенку.

Он взглянул ей в глаза.

– Я был не прав, Эмили.

– В чем же это?

– Во всем.

– Даже так? – Она еще не желала сдаваться. – Из чего же ты делаешь столь неожиданный вывод?

Он протянул к ней руку, согрел ее щеку ладонью.

– Мне тебя так не хватало.

Мне тоже, тоже, тоже! – кричала бедная душа Эмили.

– Говорят, что кошки – превосходные компаньоны.