Светлана перестала хныкать. Судя по всему, мои слова произвели на нее впечатление. Она задумалась, поправила растрепавшиеся волосы:

— Ладно, Яна, попробуем.

Она приложила ладони к ледяной стене, я сделала то же самое. Нас разделял толстый слой льда, но даже сквозь него ощущалось тепло ее рук. Теперь надо было сосредоточиться, представить, как плавиться эта ледяная колона. Я напрягла воображение, представляя, как из моих ладоней исходят потоки тепла, как лед покрывается слоем воды, она стекает вниз, образуя у подножия колонны прозрачную лужицу…

— Преграды исчезнут, на смену зимним холодам придет весна, зазвенит капель, зазвенят голоса птиц… — негромко, но очень уверено, говорила Светка. — Мы ждем тебя, весна…

Цокот копыт становился все громче. Он отвлекал, и всякий раз, когда мои мысли возвращались к белому всаднику, исходящее из ладоней свеченье слабело, исчезало ощущение тепла. Лед поддавался. Там, где к нему прикасались наши ладони, он стремительно таял, становясь тоньше и тоньше.

— Яна! Берегись!

В глазах Светки появилось выражение непередаваемого, запредельного ужаса. Я обернулась, медленно, как в кошмарном сне и увидела его. Всадник на огромном белом коне неспешно двигался по залу. В моей душе осталось только одно желание — за миг до конца увидеть его лицо, но оно было скрыто низко опущенным капюшоном.

— Беги, Яна, беги! — взвизгнула Светка, и ее крик вернул мне способность действовать.

Петляя, как заяц, я со всех ног бросилась прочь. Всадник не торопился. Конь под ним шел шагом, но мерный топот его копыт неотступно стучал в моих ушах. Как не беги, как не торопись, разве можно уйти от рока, избежать предначертанное?

— Яна… Яна… — звучал в ушах равнодушный тихий голос.

Холодная роскошь огромных залов, причудливые, переливающиеся таинственным светом ледяные скульптуры, бархатное черное небо за окнами, всполохи северного сияния — необычные картины сливались в один сверкающий поток, и, казалось, что я кружусь на огромной карусели. Неутомимый преследователь медленно, но неуклонно догонял меня.

— Нет! Я не хочу! Я не готова!

Передо мной стояло огромное, покрытое сеткой трещин ледяное зеркало, то самое зеркало, в котором скрылась от погони черная тень моего страха. Я остановилась, с ужасом всматриваясь в немного искаженное отражение. Огромный белый всадник стремительно приближался к взъерошенной девчонке. Копыта коня выбивали длинные искры, его глаза сияли ледяным пламенем, от его ржания сотрясались ледяные стены дворца. Всадник, чье лицо по-прежнему было скрыто капюшоном, занес руку с зажатым в ней сверкающим клинком… Огромный меч вот-вот должен был опуститься на мою голову. Не раздумывая, я разбежалась, что-то крикнула и, как в омут, нырнула в сияющую гладь зеркала.

— Все будет хорошо, Яночка, — мама накинула на меня еще одно одеяло, отошла к окну, — все будет хорошо.

Она долго соскребала ногтем толстый слой льда, разрушая нарисованный морозом узор. Потом начала дуть на заледеневшее стекло. Горячее дыхание растопило лед и в маленький круглый «глазок» стал виден белый склон горы, замерзающие среди сугробов заснеженные ели, белесое, затянутое облаками небо.

— Ничего… — отец бесшумно вошел в комнату, покачал головой. — Связи нет, а тех, кто ушел вчера, нашли… Нашли совсем близко отсюда.

— Кажется, Яна уснула.