Однако не производила эта мощь нужного впечатления. Может, из-за того, что для штурма «Ада» сил у гостей все равно было мало, а может, из-за комфортабельного «Линкольна», в котором восседал САМ. Слишком уж не вписывался роскошный белоснежный лимузин в общую картину.

– Клоун, – сплюнул Урусов.

– Не скажи. Мущина сурьезный. Машина статусом положена. У негрилл – розовый «Кадиллак», у казахов – белый лимузин, – отозвался Бес. – Один хрен, Жанибек – самый сильный в местном цирке. Нас ему не взять, но если вылезем в поле – ситуация поменяется. Так что паритет чистейшей воды.

– Да знаю, рассказывал уже, – капитан бросил взгляд на Борю.

Тот отодвинулся от стола и сидел, всем телом привалившись к стене. Складывалось ощущение, что ефрейтор спал. Впрочем, какой ефрейтор? На плечах Юринова тускло поблескивали сержантские полоски. Погоны ему подобрали грамотно, подходившие по степени износа под его «комок». Бессонов несколько удивился, узнав, что ефрейтор будет участвовать в переговорах, но возражать не стал. Только брякнул, что тогда надо одеть пацана по чину: сделать его капитаном. По крайней мере, на сегодня. Борис, однако, отнесся к этому без энтузиазма: мол, капитаном – перебор. Даже летехой не надо. А вот старшим сержантом – в самый раз. Майор только плечами пожал.

Дверь открылась, и часовой впустил гостей. Три классических «пацана»: лет под сорок, короткая, но не армейская, стрижка, накачанные в зале мускулы, кожаные куртки, золотые цепи. Несмотря на приличные размеры, чувствовалось, что это не охрана. Бригадиры. Менеджеры среднего звена, так сказать. Четвертый выделялся: лет шестьдесят, малоподвижное, словно из дерева вырезанное лицо, строгий деловой костюм. Никаких цепей на шее и прочей мишуры. Только узкий золотой ободок на безымянном пальце левой руки и перстень с впечатляющих размеров камнем на указательном правой. Жанибек Шайкенов, собственной персоной.

«Обручальное и… тоже что-то означает», – подумал Урусов.

Гости пожали руки хозяевам, при этом Бессонов представил новосибирцев, и расселись вокруг стола. Майор на правах хозяина разлил чай. Юринов, лениво вставший на рукопожатия, привалился обратно к стене, наблюдая за прибывшими из-под чуть прикрытых век. Прикрытых ровно настолько, чтобы это нельзя было считать оскорблением.

– Говори, полковник, какое дело заставило тебя искать встречи.

– Мои друзья, Жанибек, хотят пересечь твою землю. Или не твою, им все равно. В Узбекистан людям надо.

– А разве я мешаю? – спросил Шайкенов.

– Ты им пока не помогаешь. Иногда это одно и то же.

– И какая помощь нужна твоим друзьям? – Жанибек баюкал в ладонях кружку и загадочно улыбался чему-то потаенному.

Бессонов посмотрел на Урусова.

– Гарантии безопасности. А еще лучше сопровождение. Подполковник говорит, твое слово много значит в местных степях, – произнес тот.

Казах покачал головой, но ничего не ответил. Зато заговорил один из бригадиров:

– Ты чо, в натуре нюх потерял, лошара? Мы чо, сявки безродные, за тобой по степям бегать?

– Заткни гавкало, чувырла, и фильтруй базар, пока на правило не поставили. За меньшее перо ловили, – лениво ответил Юринов, не отрываясь от стены и не меняя позы. – Не с фраерами на стрелке фуфло перетираешь. Мы не лохи с бугра, понятие имеем в натуре. Не ты здесь козырный.

Урусов в очередной раз изумился на ефрейтора. Собственно, где ефрейтор? Сидит, привалившись к стене сытая хамская рожа, как две капли воды похожая на товарища Сухова, разве что младше в два раза.