Бормоча извинения, Джордж и Уильям покинули наконец кабинет. На следующий день Даннинг посетил мистера Тиммза (с которым имел шапочное знакомство) и постарался убедить его в том, что его служащие не безумцы и не обманщики. В результате Уильям и Джордж не были взяты на заметку как ненадежные, однако вопрос с исчезнувшим объявлением так и не прояснился.

Еще больше подогрело интерес мистера Даннинга к этому делу событие, случившееся на следующий день. Направляясь из своего клуба к станции, он заметил впереди человека, державшего в руках стопку рекламных листков, какие обычно раздают прохожим агенты торговых фирм. Правда, этот выбрал для своей акции отнюдь не самую оживленную улицу: пока Даннинг не поравнялся с ним, ему не удалось вручить кому бы то ни было ни одного проспекта. Когда он сунул свою бумажку Даннингу, коснувшись при этом ненароком его руки, последний изрядно удивился. Рука незнакомца показалась ему неестественно твердой, шершавой и горячей. Даннинг скользнул по агенту взглядом, но получил столь смутное впечатление, что как потом ни силился, не мог припомнить никаких особенностей внешности этого человека. На ходу Даннинг посмотрел на голубоватый листок, и его внимание привлекло напечатанное заглавными буквами имя Харрингтона. Тут же остановившись, он полез в карман за очками, но в этот миг какой-то прохожий вырвал бумажку из его рук. Даннинг вознамерился было пуститься в погоню, однако улица была пуста. И прохожий, и распространитель рекламы бесследно исчезли.

На следующий день, пребывая в некоторой задумчивости, мистер Даннинг явился в отдел рукописей Британского музея, где заполнил требование на рукопись Харли № 3586 и некоторые другие тома. Спустя несколько минут их принесли: он положил тот, с которого собирался начать, на письменный стол и вдруг услышал (во всяком случае так ему показалось) произнесенное сзади шепотом свое имя. Даннинг поспешно обернулся, смахнув при этом на пол папку с бумагами. Впрочем, этого не заметил никто, кроме служителя отдела, кивнув которому, Даннинг принялся собирать рассыпавшиеся листки. Подобрав вроде бы все, он взялся было на работу, но сидевший за столом позади и, видимо, уже собравшийся уходить осанистый джентльмен неожиданно коснулся его плеча со словами: «Простите, но, кажется, это обронили вы», — и протянул еще одну бумажку.

— Да, благодарю вас, — сказал Даннинг, и незнакомец покинул помещение. Позднее, уже закончив работу, Даннинг разговорился со служителем и, словно бы ненароком, спросил, кто тот представительный джентльмен.

— Его зовут Карсвелл, — прозвучал ответ, — На той неделе он расспрашивал меня о крупных специалистах по алхимии и оккультным наукам и я, естественно, указал на вас как на единственного во всей стране. Если хотите, я попробую его догнать: ему очень хотелось с вами поговорить.

— Ради бога, не делайте этого! — воскликнул Даннинг. — Для меня желательно избежать этого разговора.

— Как вам угодно, — промолвил служитель. — Он здесь не слишком частый гость, так что шансы повстречаться с ним у вас не так уж велики.

По дороге домой Даннинг вынужден был признаться себе в том, что предвкушение одинокого вечера в пустом доме радует его куда меньше, чем обычно. Его не оставляло впечатление будто между ним и прочими людьми пролегло что-то неуловимое и недоброе. Это подспудно сказывалось во всем. Кондуктор Джордж словно не замечал его, то ли погрузившись в свои мысли, то ли без конца пересчитывая пассажиров. По прибытии домой он встретил на пороге своего врача, доктора Уотсона.

— Вы уж простите, Даннинг, если я расстроил ваши планы на вечер, — с ходу заявил тот, — но обе ваши служанки занедужили. Да так, что мне пришлось отправить их в больницу.