кусты за колонной, на которой стояли две фигуры,  плотно  обвитые  зеленым

плющом.

     Ксения спрыгнула прямо к нему в объятия и замерла.  Он  крепко  обнял

ее, прижал голову к сердцу и почувствовал, как странное тепло  разливается

в нем.

     Он прижимал ее к себе, и ему было наплевать, чары ли это,  наваждение

или приворот. Он любил Ксению, а она любила  его.  Предупреждение  Месропа

его не испугало. Гонец в прошлое не пугал его. В конце концов, он сам  был

гонцом, и будущее перед ним. Он не боялся Борова сейчас, и плевать на него

во все времена.

     Мартын что-то негромко сказал Андрею,  парень  рассмеялся,  но  Ирина

цыкнула на него. Юноша опустил голову и ковырнул носком сапога ком  земли,

выбитый  лошадиными  копытами.  Земля  осыпалась,  в   сторону   покатился

небольшой кругляш. Андрей  нагнулся,  поднял  и  обтер  листом  лопуха.  В

середине тяжелого граненого кругляша была дыра. Андрей выбил пальцем землю

и обнаружил, что внутри  идет  резьба.  Потер  о  куртку  -  из-под  грязи

блеснуло желтым. Протянул находку Мартыну, тот улыбнулся, взвесил в руке и

сказал, что это не золото, а латунь. Вернул гайку Андрею, и тот  зашвырнул

ее в кусты.

     Наступило утро. Виктор хотел рассказать Ксении о встрече с  Месропом,

о сыне, но передумал. Искры в ее глазах завораживали,  ему  казалось,  что

звезды кружатся над ним, и это  было  настолько  важно,  обещало  разгадку

таких  великих  тайн,   что   недавний   разговор   на   поляне   сделался

незначительным. События происходят именно  так,  как  должны  происходить.

Мысль эта почему-то была существенней, чем  все  дела.  Дела  подождут,  а

пока... ему было просто хорошо  стоять  вот  так  и  молчать.  Его  взгляд

остановился на фигурках, венчающих колонну. Он  вспомнил:  когда-то  можно

было разглядеть мальчика и птицу, позеленевшие тела,  прижавшиеся  друг  к

другу.

     Сын... Что ж, придет время,  и  они  встретятся.  А  пока  пусть  его

мальчик и Месроп ведут счет именам.  Но  что  это  значит?  Может,  память

Месропа  или  вселившаяся  в  него  душа  Саркиса  упрямо  возвращается  к

прошлому, и рано или  поздно  они  набредут  на  слово  распада,  и  тогда

исчезнет мир в сером пыльном хаосе?

     Не страшно. Он рядом с Ксенией, и  тепло  любящей  женщины  согревает

его.  Такое  мгновение  стоит  целой  жизни,  подумал  он,  и  мысль  была

непривычна.

     Пусть все идет как идет,  решил  он.  И  если  когда-нибудь  наступит

конец, его или мира, то воспоминание об этих  минутах  согреет  душу.  Нет

места  леденящему  страху,  холод  спокойствия  больше  не  обманет  и  не

обольстит его, и не  рок,  не  предначертание  судьбы  или  замыслы  людей

поведут его, а любовь.