-  Вы, по-видимому, хотите здесь переночевать? - поинтересовался старик.

    -  Да.

    Старик пожевал губами и огорченно сказал:

    -  Наш отель потерял очередного владельца и, к сожалению, не работает. Я здесь что-то вроде сторожа, хотя воровать у нас, собственно, нечего. Все, что было можно украсть, давно украли.

    От огорчения я выругался и в сердцах стукнул кулаком по стене. Вместо отдыха нам теперь предстояло полночи рыскать по городу в поисках пристанища. Старик сочувственно посмотрел на меня и, когда мы встретились взглядами, красноречиво развел руками.

    -  А есть здесь еще что-нибудь вроде гостиницы?

    Старик только покачал головой. Потом, как будто его осенила гениальная идея, взмахнул рукой:

    -  Если вам негде переночевать, то я могу предложить вам остановиться у меня, Я живу в доме моего предка Фрола Исаевича, тезку которого вы знаете. Это совсем недалеко отсюда. У нас с женой прекрасная двухкомнатная квартира. В свободную комнату мы иногда пускаем жильцов. Вам там будет удобно, а плата меньше, чем в отеле.

    -  Ты как, согласна? - спросил я Ордынцеву.

    Она молча кивнула. Кажется, увиденные за последние полчаса реалии нашего времени произвели на нее такое сильное впечатление, что она пребывала в «культурном шоке» и на внешние раздражители вроде меня почти не реагировала.

    -  Нам это подойдет, - поблагодарил я сторожа.

    Мы представились. Старик надел габардиновый пыльник, и мы вышли на улицу. Идти было недалеко. Пока мы добирались до знакомого дома, Эдуард Львович, так звали нашего нового знакомого, рассказал, что всю жизнь преподавал в школе историю и тогда же увлекся краеведением.

    Я спросил, когда и почему переименовали город. Оказалось, что назвали его в честь героя гражданской войны, погибшего в двадцатом году от рук белогвардейской банды. Меня это удивило. В двадцатом году, чему я сам был свидетелем, никаких боев здесь не было, и гражданская война прошла стороной. Я поинтересовался подробностями.

    Однако, услышать объяснения не успел. Мы уже дошли до дома Фрола Исаевича, а позже его внучки Екатерины Кудряшовой, с которой какое-то время я состоял в близких отношениях.

    Когда мы поравнялись с воротами, я толкнулся, было, в знакомую калитку.

    -  Вы куда? - удивленно спросил Эдуард Львович,

    -  Вы же меня сам пригласили, - ответил я, не сразу поняв свой промах.

    Потом догадался, что за прошедшее время здесь все могло поменяться, и неловко объяснился:

    -  Мне показалось, что это ваш дом.

    Старик не врубился в ситуацию и виновато ответил:

    -  Дом теперь поделен на несколько хозяев. В мою квартиру вход за углом.

    Мы свернули в переулочек и попали во двор через боковые ворота, которых раньше не было. На улице было темно, и обозрение окрестностей я оставил на утро. Мы подошли к боковой стене дома, в которой прорубили новый вход.

    -  Я сейчас включу свет, - пообещал краевед и, к радости Ордынцевой, щелкнул выключателем. Над дверью загорелась тусклая лампочка.

    Мы все вошли в квартиру историка. Эдуард Львович занимал две маленькие комнатушки, выкроенные из спальни Екатерины Дмитриевны Совсем недавно, всего в 1856 году, мы устраивали с ней здесь любовные оргии, а теперь тут пахло кислыми щами и бедностью. Со старенького, обшарпанного кресла поднялась симпатичная старушка, не очень удивленная неурочным возвращением мужа со службы.