И он подмигнул вверх. Давно Любарскому не было так покойно и уютно, как сейчас - в промерзшем и тряском троллейбусе.

    "От смерти Корнева и Пеца, от разрушительного Шаротряса, от начала моего директорства минуло три с половиной месяца, 15 недель. Это по земному счету. Даже по счету для "верхних" НИИвцев со средним К12 тоже не так и много, три годика. А произошло... мы сделали? - столько, сколько не втиснешь и в геологическую эру. Мы сделали? Ой ли! С такой легкостью все давалось. А если что и не выходило, ошибались - то именно так, чтобы раззадориться на еще более крупное. Вот и Дробление это - после моего жуткого открытия на дискете и полета. Как-то оно все волново: то вниз, то вверх. Как в старой песне:

    Судьба играет человеком,

    она изменщица всегда:

    то вознесет его высоко,

    то бросит в бездну без стыда.

    А ведь тут не человеком играет Вселенная-судьба, мирами..."

    Любарский откинулся к спинке сиденья. "Ясно, что далее развернутся еще более крупные дела и события. И драматические - для нас, малых. При таком ВсеРазмахе от этого не увернешься... Жаль, конечно, обидно. Постой, но почему - обидно? Почему не обидно быть крохотными тельцами на глиняном шарике в космической пустоте - а вот быть частью чего-то... или Кого-то? - несравнимо более мощного, огромно-мудрого, цельного, ему, понимаете ли, обидно! Мы-ста. Я-ста. Пусть даже обдирая себе бока местными драмами. "

    Варфоломей Дормидонтович улыбнулся. Он с удовольствием чувствовал, что освобождается. Утратил для него драматизм и философский накал вопрос: мы это делаем, или с нами делается? Ясно стало, что и то, и другое, и так, и эдак. Так было и будет. Главное, делать свое, делать крупно - и чтоб получалось.

    "Если пространство - разумно-одухотворенное тело Вселенной, если время разумное действие Ее, то что в нем разумные мы? Неужто мошки!.."

    5.

    А что же Вселенная, о которой все помыслы: верхних НИИвцев, галактик, К-глобул... и даже автора? Из-за которой все страсти и драмы.

    Она танцует вальс.

    В нем даже вспышки сверхновых - а где-то и квазаров, столкновения галактик - это литавровый удар tutti, после которого мелодия оркестра взмывает в небо, и хочется только кружиться, кружиться.

    - Я не обеспокоил вас, дорогая?

    - Ах, нет, что вы!..

    Вселенная танцует вальс.

    ... где-то это шопеновский вальс тонкой души, вальс для фортепиано в исполнении великих мастеров; где-то немецкий медноголосый примитив с тявком альтов и похрюкиваньем тубы, где-то под аккордеон, под трехрядку из звездных клавиш - но все равно: вальс! вальс! вальс!.. Танец, в коем все кружится, все кружатся, грациозно покачиваются... В нем все иррационально, беспечно и мудро.

    - Ис-та-та!.. Ис-та-та!.. Раз-два-три!...

    - Вы так милы.

    - Не отвлекайтесь, прошу вас! Ис-та-та!..

    Вселенная танцует вальс.

    И кружат соразмерно своим ритмам галактики (тур за многие миллионы лет), шаровые скопления звезд, кружат звезды (одни за дни, иные за века), планеты возле них и вокруг себя... ис-та-та, ис-та-та! - и так до циклонов, смерчей и торнадо на них, до кружащих в синеве ласточек, до ловящего хвост свой котенка, до разумных существ в помещениях с выпивкой... ис-та-та, иста-та! - до электрогенераторов и турбин, пропеллеров и вентиляторов, до молекул в кристаллах и атомов в молекулах.