– Да, машина их уже здесь, – сказал он, бросив наружу взгляд из окна. – Я велел им подождать в кафе напротив. А можно, если нет возражений, прозвонить на сотовый, и эти двое тотчас же поднимутся в мой офис?..

– Пожалуй, Дмитрич, не стоит этого делать. Знаешь, одно дело ты, проверенный товарищ… Нет, не буду я с ними сегодня контачить. Что касается получения «закрытой» информации, у меня сейчас, скажем так, не те возможности, что были раньше…

– На нет и суда нет, – спокойным тоном сказал Федосеев. – У тебя еще есть время?

«Понятия не имею, – хмыкнул про себя Рейндж. – Я бы и сам не прочь узнать ответ на этот вопрос…»

– Да, Дмитрич, конечно, – сказал он вслух. – Раз уж я завернул к тебе, выкладывай все…

Федосеев отомкнул ключиком верхний ящик стола. Извлек оттуда видеокассету, щелкнул пультом, включая видеодвойку, затем подошел к видику и сунул эту самую кассету в прорезь.

– Эту кассету, Володя, мне недавно передал один парень… бывший пех из каспийской бригады. До недавних пор считалось, что существуют две пленки, на которых случайно был зафиксирован сам момент теракта в Каспийске…

– Дмитрич, ты имеешь в виду события 9 мая 2002 года?

– Да, тот самый злополучный майский «парад». Одну пленку долго крутили по «ящику», на другую наложили лапу органы… В эфир, насколько я знаю, эта запись не пошла…

– Я ее видел, Дмитрич. Съемка велась от трибуны… музыканты… коробочка пехов… взрыв… Затем, почти с полуминутной задержкой, то, что потом следаки цинично назовут «мясным прилавком». М-да… вогнали нам каленую занозу под самое сердце… И вот что я тебе скажу, в приватном порядке: несмотря на бодрые рапорта прокурорских, ни исполнителей, ни тем более заказчиков не то что отловить, но даже установить в точности моим северокавказским коллегам пока не удалось.

На экране возникли кадры центральной части небольшого дагестанского города, в окрестностях которого вот уже несколько лет базируется 77-я рота морской пехоты: столики летнего кафе с зонтами, какие-то люди закусывают… вот в кадре появилось чье-то смутно знакомое лицо… камера пошла вправо…

Мокрушин внутренне поежился: сейчас, наверное, человек, держащий в руках любительскую камеру, довернет ее и возьмет в кадр шагающую по центральному проспекту колонну… на экране возникнет «коробочка» морпехов, вышагивающие впереди музыканты, глазеющие на парад с обочины мужчины, женщины и дети, многим из которых предстоит в тот пригожий праздничный день либо умереть, либо получить тяжкие увечья…

– Секундочку, это более ранняя запись, – вдруг подал реплику Федосеев, вновь беря в руки пульт. – Сейчас я перемотаю пленку чуть вперед…

– Стоп, Дмитрич! – скомандовал Мокрушин, у которого внезапно сел голос. – Отмотай чуток назад! Там, где с террасы кто-то парня на пленку заснял…

Федосеев, хотя и удивился слегка – эпизод, который заинтересовал вдруг его давнего знакомого, был отснят, судя по показаниям таймера, за неделю до злополучного «парада», – все же в точности выполнил его просьбу.

…Камера вновь оказалась направленной на рослого и весьма габаритного парня лет двадцати семи, одетого в гражданку: на нем были джинсы и расстегнутая у горла, так, что был виден верхний краешек тельника, длинная клетчатая рубаха навыпуск. Но не на него, не на этого здоровяка, в котором Рейндж безошибочно опознал своего братишку-морпеха, хотя тот был приодет в штатское, он сейчас смотрел, затаив дыхание.