– Да, это наш, – сказал майор, выбираясь из фургона на свежий воздух. – Я сообщу своим по рации, после чего назову точное место, где прикопаны ваши люди.

Начало одиннадцатого утра. Туман окончательно рассеялся, но зато напряжение достигло своей высшей точки, того нечеловеческого накала, когда вопреки всяким договоренностям и любой логике – даже логике сохранения своей жизни – в любой момент с того берега могут брызнуть автоматные очереди (что будет в таком разе с майором, который все еще находится там, даже гадать не приходится).

С той стороны послышался громкий гвалт.

– Ну вот, просекли наконец, Рейндж, что тогда случилось на самом деле и что вы «ныкались» у них под самым боком, – подал реплику полковник Н. – Как бы не начали в сердцах шмалять. Ага, вот наконец и наше крылатое прикрытие!

Две вертушки – это были штурмовые «Ми-24», «крокодилы» – почти на бреющем шли к ним со стороны Аллероя; разделились и стали, перелопачивая воздух звенящими винтами, барражировать над полем и речкой.

Майор, переговорщик от федералов, уже и не чаял остаться живым, уж больно осерчали на этот раз бородачи. Но и подставляться под огонь «крокодилов» им тоже не хотелось…

Один из курчалоевских – уже по злобе – отсек голову трупу.

– Вызывай своих бойцов, забирайте! А тому, кто убил и надругался над нашими, передай при случае: мы его найдем!..

А кто их, эти высшие инстанции, разберет…

Весь день понедельника, ночь и утро следующего дня они на пару с агентессой прокуковали на явке, расположенной в жилом доме в районе Мневников. Обычная с виду двухкомнатная квартира. Полностью меблированная, бронированная коробка входной двери, охранная сигнализация. Холодильник забит едой и напитками, шкаф-купе в гостиной увешан цивильными шмотками любого размера, на любой вкус…

Все это время они с Измайловой практически не общались; так ведет себя порядком поднадоевшая друг другу супружеская пара. Рейндж, благо здесь имелась видеодвойка, просмотрел взятую им у Федосеева кассету, после чего у него окончательно испортилось настроение и даже не на шутку разболелась голова…

В начале одиннадцатого утра позвонил помощник Шувалова: обоим агентам надлежит незамедлительно прибыть в совбезовский филиал ФАКа, в одно из зданий на Старой площади, где постоянно работает «малый» Ситуационный центр Совбеза РФ. Какой-то начальственный чин, конченый болван, придумал название новому «органу» – «Федеральная антитеррористическая комиссия», не подумав хорошенько о том, какие ассоциации будет вызывать у нормальных людей сокращенное название данной структуры.

Ровно в одиннадцать Измайлова припарковала «Гелентваген» в просторном каменном колодце двора, на штатном паркинге. Прошли в здание через служебный подъезд, беспрепятственно миновав турникеты, следящие датчики и охрану: помимо обычных пропусков, они имели при себе также индкарты с чипами, бесконтактные, с данными их биометрии и встроенной антенной.

Возле лифта их уже ожидал знакомый сотрудник Совбеза, он же сменный дежурный по СЦСБР – сверстник Мокрушина, в одном с ним звании, прикомандирован к аппарату Совбеза от ФАПСИ. Поприветствовав пару федеральных агентов общим кивком, он сказал:

– Товарищ Измайлова, вам наверх, кабинет – три-шесть-три, вас ожидает помощник Сергея Юрьевича… А вас, товарищ подполковник, прошу следовать за мной.

Они загрузились вдвоем в кабину спецлифта и уже через несколько секунд оказались, пройдя через «умный стакан» – крутящуюся кабинку из спецсплава с встроенными датчиками, которая служит тут своеобразным шлюзом, – на первой из двух нижних уровней СЦСБР (под фундаментом этого здания еще в восьмидесятых годах прошлого века был оборудован командный бункер, недавно его достроили и напичкали техникой, и теперь он выполняет функции ситуационного центра, накапливающего и анализирующего важнейшие факты и сведения по части антитеррора и в целом национальной безопасности).