— Японский городовой, — громко восхитился Виконт и заскрипел от восторга зубами.

А Еву вдруг одолел приступ нервозного смеха.

— Ты чего? — подозрительно спросил Виконт.

— Извини, это нервное. Просто я в кино видела — маршал Жуков принимает Парад Победы. А сейчас мне примерещилось, — она неопределенно махнула рукой, — мальчик-инвалид принимает парад инвалидов-танков, — ее опять начал трясти нервный смех.

— Замолчи, извращенка! — цыкнул на нее Виконт.

Мальчик стремился к центру скопления, к головному танку, над которым возвышался штандарт. Собравшиеся зрители наблюдали за ним в бинокли.

Тим остановился у головного танка — он пребывал в нерешительности. Головной танк стоял на бетонной площадке, и, как обычно, закопать свою железную живопись мальчик не мог. А просто оставить ее на бетоне не хотелось.

Он думал довольно долго, и вдруг, повинуясь внезапному импульсу, как ему самому показалось, исходившему от массы железа, он, сделав усилие, встал на ноги. Постояв и обретя равновесие, он сделал шаг к танку, затем еще один. Пройдя пять шагов, он нащупал броню и положил на нее свой железный «Черный квадрат», а затем сел в подтащенную овчаркой коляску.

По мере того как он возвращался назад, машины за ним снова смыкались вплотную, чтобы никогда больше не двинуться с места.

Ева хотела поговорить с мальчиком и направилась было к нему, но он выглядел таким изможденным, что она заговорить не решилась. Овчарка негромко заурчала, предупреждая хозяина.

— У тебя ко мне какое-то дело? — спросил он.

— Дело? Нет, дела нет.

— Но тебе от меня что-то нужно?

— Да. Нужно поговорить. Но я решила, ты слишком устал.

— Ничего. Говори.

— Ты — Утешитель железа.

Мальчик вздрогнул:

— Ты кто?

— Я поэт. Но я понимаю язык железа. Я слышала о тебе еще прошлым летом.

Пока Ева беседовала с мальчиком, полковник вычислил его родителей и вступил с ними в контакт. Результатом было приглашение на завтра в гости. Полковник хотел, чтобы его рапорт об обстановке в Магнитогорске был максимально полным и точным.

— Я приду к тебе завтра в гости, — сказала Ева.

— Дай руку, — попросил он.

Она протянула ему левую руку, и он тщательно ощупал ее ладонь и пальцы.

— Хорошо, приходи.

Родители увезли Тима — от усталости он был на грани обморока. Но остальная публика расходиться не желала.

Танки все прибывали и прибывали, и муравьиная колготня огромных тяжелых машин завораживала. Кроме того, зрителей одолевало любопытство — что станут делать машины, когда площадь рудника будет заполнена целиком? Куда они намерены распространяться? Сейчас они теснились уже из последних сил.

Тем временем стало темнеть, и на машинах засветились огни святого Эльма. Началось стихийное распитие спиртных напитков и пение военных песен.

А арьергард колонны все тянулся и тянулся. Настал момент, когда тесниться уже было некуда, танки стояли сплошной массой. И тогда зрители стали свидетелями необычайного зрелища: вновь прибывающие машины стали карабкаться поверх столпившихся ранее. Возник как бы второй этаж скопления, и машины ползли и ползли вперед, стремясь к центру растущей новой горы.