– Вы Серенити?

– Да. А с кем имею честь?

– Разве вы сами не знаете?

– Я обладаю даром предвидения, а не всеведения. Если бы я все знала, то жила бы на Парк авеню, а свои сбережения хранила бы на Каймановых островах. – Голос у нее не сказать чтобы приятный: напоминает скрип пружин старого дивана; потом хозяйка замечает осколки фарфора в моей руке. – Господи, только этого еще не хватало! Это была гадальная чаша моей бабушки!

Я понятия не имею, что такое гадальная чаша, однако чувствую, что влипла.

– Простите, пожалуйста. Я случайно…

– Ты хоть представляешь, сколько ей лет? Это семейная реликвия! Хвала Младенцу Иисусу, моя мать умерла и не увидит этого. – Серенити подбирает с пола осколки и пытается сложить их, словно бы надеясь, что они могут волшебным образом срастись.

– Я могу попробовать склеить ее…

– Вряд ли у тебя это получится, если только ты не колдунья. Мои мать и бабушка обе переворачиваются сейчас в гробах, и все потому, что ты такая неуклюжая.

– Но если эта ваша реликвия такая ценная, зачем же вы оставили ее на столике в прихожей?

– А ты зачем приволокла сюда эту железяку? Видела же, что тут совсем нет места. Оставила бы на улице.

– Побоялась, что велосипед украдут, – честно отвечаю я, поднимаясь на ноги. – Послушайте, давайте я заплачу вам за эту чашу.

– Дорогуша, эта вещь дорогая, антикварная, сделанная еще в одна тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году. Тут не хватит твоих жалких денег, заработанных на продаже скаутских печенюшек.

– Да не продаю я никакое печенье. Я пришла сюда, чтобы вы мне погадали.

Серенити изумлена до глубины души:

– Еще чего не хватало! Я не работаю с детьми.

Ну неужели нельзя сделать исключение?

– На самом деле я старше, чем выгляжу. – Это правда: все принимают меня за пятиклашку, хотя я уже в восьмом.

Внезапно в дверном проеме возникает другая женщина – та самая, с которой ясновидящая проводила сеанс.

– Серенити? Вы в порядке?

Хозяйка спотыкается о раму велосипеда.

– Да, все хорошо. – Потом натянуто улыбается мне. – Сожалею, но я ничем помочь не смогу.

– Прошу прощения? – не понимает клиентка.

– Я не вам, миссис Лэнгхэм, – отвечает ей Серенити и, обращаясь ко мне, цедит сквозь зубы: – Если ты сейчас же не уберешься, я вызову полицию и тебя оштрафуют за порчу имущества.

То ли миссис Лэнгхэм не захотела общаться с экстрасенсом, который грубо обращается с детьми, то ли ее насторожило упоминание о копах, но только она как то странно посмотрела на Серенити и, ничего не сказав, быстро протиснулась мимо нас обеих и ринулась вниз по лестнице.

– Ну просто отлично! – бурчит гадалка. – Теперь по твоей милости я лишилась не только драгоценной семейной реликвии, но еще и клиентка убежала, не заплатив десять баксов.

– Если вы мне погадаете, я заплачу вам за нее и за себя! – выпаливаю я.

У меня есть шестьдесят девять долларов – именно столько я скопила за год, присматривая за детьми. И пока я не потратила из этих денег ни пенни, поскольку коплю на частного сыщика. Уверенности в том, что Серенити действительно способна помочь, у меня нет, но я готова рискнуть двадцатью баксами, чтобы выяснить это.

Когда гадалка слышит, что я обещаю заплатить по двойному тарифу, глаза у нее загораются.

– Ладно, так и быть, сделаю для тебя исключение, – говорит она и шире отворяет дверь, за которой обнаруживается вполне обычная гостиная с диваном, кофейным столиком и телевизором.