Однако когда они начинали обсуждать повадки разных животных, она проявляла интерес к разговору и порой даже принимала в нем участие — правда, обычно, чтобы выразить неодобрение. Обычно они обсуждали каких-то конкретных животных — легендарных старых особей, которых Шон наградил своими кличками. Это раздражало Клодию точно так же, как и то, что он называл отца «Капо». Можно подумать, будто ее папа был каким-то там крестным отцом мафии. Одно из таких животных Шон окрестил «Фридрихом Великим», но чаще величал просто «Фрицем». Это был лев, на которого они сейчас охотились, лев, ради которого они и подвесили на дереве буйволиную тушу.

— В нынешнем сезоне я видел его дважды, а один из моих клиентов умудрился даже выстрелить в него. Не поверите, его так трясло, что бедняга промахнулся аж на целое футбольное поле.

— Расскажи-ка мне о нем, — возбужденно подался вперед Рикардо.

— Папа, но ведь он уже рассказывал тебе о нем вчера вечером, — мягко напомнила Клодия. — И позавчера, и позапозавчера…

— Маленьким девочкам не пристало встревать в мужской разговор, — усмехнулся Рикардо. — Учишь тебя, учишь, а ты… Давай, Шон, расскажи мне о Фрице.

— В нем никак не меньше одиннадцати футов, причем это только тело. А еще у него голова как у гиппопотама и грива, похожая на черную копну сена. Когда он идет, она колышется и шелестит, как листья мопане на ветру, — принялся витийствовать Шон. — Ему все равно, какой ты — смелый, трусливый, он всякого повидал на своем веку. Я лично знаю три случая, когда в него стреляли и попадали. Один раз его ранил охотник-испанец в концессии Яна Пирси три сезона назад, но он поправился. Будь он глуп, он просто не дожил бы до таких лет.

— И как же мы возьмем его? — поинтересовался Рикардо.

— По-моему, вы оба просто отвратительны, — вмешалась Клодия, прежде чем Шон успел ответить. — Особенно после того, как мы сегодня видели этих великолепных животных, этих чудесных маленьких львят. Не понимаю, как вы можете убивать их?

— Что-то я не заметил, чтобы сегодня кто-то охотился на львят, — заметил Рикардо, кивая официанту, предлагающему ему добавку рубца. — Более того, мы затратили кучу усилий, чтобы они могли выжить.

— Ты посвящаешь сорок пять дней жизни тому, чтобы убивать львов и слонов! — парировала Клодия. — И нечего меня тут лечить, Рикардо Монтерро.

— Меня всегда поражает, какая же каша в голове у всех этих средней руки крикливых либералов, — вмешался Шон, и Клодия тут же резко развернулась, готовая к схватке.

— Никакой каши у меня в голове нет. Вы здесь, чтобы убивать животных.

— Верно, точно так же, как убивает животных фермер, — согласился Шон. — Чтобы стадо было здоровым и процветало и чтобы у животных была достаточная для выживания территория.

— Да, только вы не фермер.

— А вот и нет, — возразил Шон. — Единственная разница в том, что я убиваю их в лесу, а не на бойне, но, как и любой фермер, я прежде всего забочусь о благополучии своего скота.

— Они не скот, — настаивала на своем Клодия. — Это великолепные дикие животные.

— Великолепные? Дикие? А это-то тут при чем? Как и все остальное в современном мире, дикой природе Южной Африки нужно платить, чтобы выжить. Вот, например, Капо платит десятки тысяч долларов, чтобы поохотиться на льва и на слона. Он ценит этих животных куда выше, чем козлов и коров, поэтому молодое правительство независимого Зимбабве организует концессии в миллионы акров, где могут спокойно существовать дикие животные.