– Стража, Дольвего, Стража, – поправил собеседника Вяземский. – Не забывайся, пожалуйста. То, что ты подписал Протокол Нейтралитета, не дает тебе права хамить.

– Спрашивай и уходи, Страж, – с гримасой ответил Дольвего. – Протокол не дает тебе права находиться в моем жилище дольше необходимого.

– Если это не продиктовано угрозой Границе и нейтралитету, – напомнил ему Вяземский, – А вопросов у меня немного. Пока.

Дольвего кивнул, мол, слушаю.

– Первое. Кто из местных мог такое сотворить? У кого могли появиться настолько веские причины, что он решился на убийство Стража?

– Никто, – быстро ответил старик. – Из тех, кто здесь существует постоянно, никто. Никому нет выгоды нарушать Протокол, а насчет чужих ничего не скажу, просто не знаю.

– Как ни странно, я тебе верю. Вопрос второй – общая обстановка. Какие операции в городе могли потребовать привлечения чужих?

Дольвего пожал плечами:

– И снова ничего тебе не скажу. Ни о каких новых операциях по эту сторону Приграничья я нее слышал. Те, кто живет здесь, придерживаются Нейтралитета, стараются даже не выходить в Приграничье. С мелкими делами твой предшественник успешно справлялся сам, и никому на хвост, насколько я знаю, не наступил. Во всяком случае, настолько чувствительно, чтобы кто нибудь из настоящих магов или древних хотел его убить, – пожал он плечами.

– Так «да», или «нет». Договаривай, – жестко сказал Олаф.

Дольвего бросил на него ненавидящий взгляд, но продолжил,

– Из тех, кто подписывал Протокол Нейтралитета, не появлялся никто. Но я недавно сталкивался с человеком. Зовут Мануэль Лесто. Ничего конкретного, мы просто виделись в гостях, но он него явно несло Приграничьем. Он точно умеет пользоваться дорогами магов, и зачем то ходил к Границе.

– Что еще? – спросил Ян.

– Ничего. Просто, ощущение. Он ничем не показал, что увидел меня или понял, кто я такой, но чувство было сильным.

– Хорошо. Я тебе верю, – легко согласился Вяземский, и встал.

– На этом, довольно. Спасибо за гостеприимство.

– Надеюсь, больше визитов не будет, – процедил хозяин квартиры, провожая гостей.

И добавил, убедившись, что гости ушли:

– Будь ты проклят, полукровка.

* * *

Подойдя к автомобилю, у которого уже дежурил обманчиво расслабленный Владимир, Вяземский негромко сказал, обращаясь к нему:

– Володя, большое спасибо. Мы с Олафом сядем сзади, надо обсудить кое что. Ты, кстати, тоже слушай, это и тебя касается.

Молча кивнув, оперативник сел за руль.

Как только машина тронулась, Страж заговорил.

– Итак, господа, ваши впечатления от визита. Сначала ты, Владимир.

– Поскольку наверху не был, могу сказать только об окружающей обстановке. Ход там, действительно, есть. Но им очень давно не пользовались, он и не фонит почти. Походил вокруг – на том уровне, который я могу воспринять, все чисто. Мой вывод – субъект соблюдает Протокол, либо, если и занимается чем то, что выходит за его рамки, то очень осторожно, и не здесь. – отрапортовал Владимир и замолчал, сосредоточившись на дороге.

– Исчерпывающе. Жаль, мало, но…, – протянул Вяземский.

– Только не забывайте, к Дольвего нельзя подходить с человеческими мерками и надеяться на человеческие реакции, – негромко заметил Олаф.

– Безусловно. Потому я и старался спровоцировать его на проявление сущности. Нет, он действительно не знает ничего, выходящего за рамки обычной мелкой возни в Приграничье. Дольвего не того полета птица, чтобы скрыть от нас с вами, Олаф, свое участие в чем то крупном.