Изменить размер шрифта - +
Не исключено, что Шереметевы попытаются сорвать мое желание увидеться с Гольцем. Тогда придется поднимать всех, вплоть до введения особых мероприятий и в «Гнезде», и в «Родниках». Ну все, мы помчались. Надеюсь, до вечеринки успеем вернуться. А то Даша с Олей меня на кусочки разорвут.

Урча моторами, обе машины выехали из ворот, и набирая скорость, помчались по улицам, постепенно забирая на северо восток. Выехав на загородную магистраль, еще больше прибавили скорость. Дорога, к счастью, оказалась чистой. Легкая снежная поземка сгоняла свежевыпавший снег на обочины, по правой стороне промелькнули скудные огни пригородных дач, размытых в наступивших утренних сумерках.

Бойцы, пользуясь случаем, дремали в креслах, справедливо рассудив, что два часа лучше потратить на полезное дело, чем языками чесать. Поэтому в салоне стояла тишина, нарушаемая лишь убаюкивающим гулом мощного движка. Никита сидел рядом с Москитом, уверенно ведущим «даймлер» по пустой дороге, изредка обгоняя грузовые фуры; за ним уверенно держался микроавтобус группы Мещерина.

«Хованский при разговоре честно признался, что возможна утечка информации, – размышлял Никита, откинувшись на высокую спинку пассажирского кресла. – И, несмотря на это, рискнул предупредить меня. Значит, знал, что Шереметева предупредят о моем интересе к Гольцу. Человека с такими полномочиями князь мне не отдаст, вот почему нужно прибыть раньше его бойцов. Слишком много финансист знает, и эти знания чреваты проблемами для князя. Только странно связывать покушение на Тамару и Дашу с Гольцем. Иначе получается, к нему причастен князь Василий Юрьевич…. Голова раскалывается от непонятных фигур, мечущихся перед моими глазами!»

Через час Никита связался с Фадеевым и убедился, что в Петербурге все спокойно, никто к особняку близко не подходил, Шереметев своих людей не присылал. Вологда тоже отчиталась, там и вовсе безмятежное настроение. Впервые за несколько суматошных дней промелькнула мысль о капризной Макоши, решившей изменить ситуацию в его пользу.

К Новой Ладоге подъехали в восьмом часу утра. На пригородной трассе, тянущейся вдоль Волхова, уже вовсю сновали юркие малогабаритные фургончики, развозя свежий хлеб и продукты по дачным поселкам. Автобусы на остановках забирали ежившихся от мороза людей, дорожные фонари гасли один за другим.

– Эх, по темноте лучше было бы, – вздохнул Москит, озвучив тревогу Никиты. – Ладно, такой оравой подъедем. А если придется силой брать? Сколько там охраны?

– Не больше двух трех, – рассеянно проговорил волхв. – Он хоть и важная птица, но не настолько, чтобы набивать полный дом телохранителями. Не переживай, усыплю всех, спокойно проникнем внутрь, побеседуем.

Москит только вздохнул и покосился на экран навигатора, куда была загружена карта Новой Ладоги. Ориентируясь по проложенному маршруту к дому Гольца, который проживал неподалеку от Петровского, как его еще называли – Староладожского – канала в районе шлюзов. Район был малозаселенным, что облегчало скрытность задачи; но проживали в нем, как гласила справка, выведенная поверх карты, весьма важные дворянские семьи города. И большая часть из них, вероятнее всего, лояльна Шереметевым или Волынским. Их кланы крепко держат все побережье Ладоги.

Промелькнул слева заснеженный городской парк, и Москит свернул в широкий проулок, ведущий к каналу. Машина с бойцами Дениса Мещерина, шедшей теперь в арьергарде как привязанная, уверенно держалась в тридцати сорока метрах.

– Готовимся, – бросил через плечо Никита, и в салоне оживленно зашевелились, заговорили.

Адрес Гольца и его фотографию Хованский сбросил еще в тот момент, когда Никита со своим отрядом выезжал из Петербурга. Теперь, сверившись с номерной табличкой, волхв с тягучим ощущением беды смотрел на забор из металлопрофиля, тянувшийся метров на пятьдесят.

Быстрый переход