|
Вдруг на несколько дней вернулись морозы. Снег покрылся коркой и обледенел. Он перестал оседать. Но потом снова подул гнилой, парной ветер. Сначала на потускневшем снегу появилось серое пятно. Через час это была уже судорожно вздернутая ладонь. - Еще один, - сказал Зауэр. - Где? - спросил Иммерман. - Да вон, у церкви. Может, попробуем откопать? - Зачем? Ветер сам все сделает. Там снегу еще на метр, а то и на два. Ведь эта чертова деревня лежит в низине. Или опять охота ледяной воды набрать в сапоги? - Нет уж, спасибо! - Зауэр покосился в сторону кухни. - Не знаешь, чего дадут пожрать? - Капусту. Капусту со свининой и картошку на воде. Свинина там, конечно, и не ночевала. - Капуста! Опять! Третий раз на этой неделе. Зауэр расстегнул брюки и начал мочиться. - Еще год назад я мочился этакой залихватской струей, как из шланга, - сказал он горько. - По-военному. Чувствовал себя отлично. Жратва классная! Шпарили вперед без оглядки, каждый день столько-то километров! Думал, скоро и по домам. А теперь мочусь, как дохлый шпак, безо всякого вкуса и настроения. Иммерман сунул руку за пазуху и с наслаждением стал чесаться. - А по-моему, все равно, как мочиться, лишь бы опять заделаться шпаком. - И по-моему. Только похоже, мы так навек и останемся солдатами. - Ясно. Ходи в героях, пока не сдохнешь. Одним эсэсовцам можно еще мочиться, как людям. Зауэр застегнул брюки. - Еще бы. Всю дерьмовую работу делаем мы, а им вся честь. Мы бьемся две, три недели за какой-нибудь поганый городишко, а в последний день являются эсэсовцы и вступают в него победителями раньше нас. Посмотри, как с ними нянчатся. Шинели всегда самые теплые, сапоги самые крепкие и самый большой кусок мяса! Иммерман усмехнулся. - Теперь и эсэсовцы уже не берут городов. Теперь и они отступают. В точности, как мы. - Нет, не так. Мы не сжигаем и не расстреливаем все, что попадется на пути. Иммерман перестал чесаться. - Что это на тебя нашло сегодня? - спросил он удивленно. - Ни с того ни с сего какие-то человеческие нотки! Смотри, Штейнбреннер услышит - живо в штрафную угодишь. А снег перед церковью продолжает оседать! Руку уже до локтя видно. Зауэр взглянул в сторону церкви. - Если так будет таять, завтра покойник повиснет на каком-нибудь кресте. Подходящее местечко, выбрал! Как раз над кладбищем. - Разве там кладбище? - Конечно. Или забыл? Мы ведь тут уже были. Во время последнего наступления. В конце октября. Зауэр схватил свой котелок. - Вот и кухня! Живей, а то достанутся одни помои! Рука росла и росла. Казалось, это уже не снег тает, а она медленно поднимается из земли - как смутная угроза, как окаменевшая мольба о помощи. Командир роты остановился. - Что это там? - Какой-то мужик, господин лейтенант. |
