– Должно быть, вы были шикарной леди, – сказала с улыбкой Эме, протягивая мне черную кожаную сумочку.

– Шикарной леди?

– Да, – сказала она, показывая эмблему на боку сумочки. Моей сумочки. – «Шанель».

– О, – удивилась я, проводя ладонью по стеганым ромбикам и разглядывая золоченую пряжку в середине. – Так что же я… сноб?

– Нет-нет, – засмеялась Эме. – Просто у вас хороший вкус.

Да и мой адрес оказался нехилым. По моей кредитной карточке, как сказали мне сотрудники больницы, нашли большую квартиру с видом на Эйфелеву башню на престижной улице Клер; кажется, я арендовала ее уже три года. Полиция ходила туда, чтобы сообщить о несчастье моим родственникам, но никого не нашла. Опрос соседей завершил мой портрет. Я жила одна и редко куда-нибудь ходила. И вообще, они меня почти не знали.

– Я не понимаю, – сказала я Эме. – Я американка, живу в Париже в роскошной квартире, у меня шикарная сумочка. Почему же у меня нет ни семьи, ни друзей?

– У вас наверняка есть семья… где-нибудь в другом месте, – успокоила она меня. – А среди соседей нет друзей, потому что в таких домах чаще всего живут старики, которым нет дела ни до кого, кроме их карликовых пуделей и таксидермии. – Я представила себе висящие в квартирах рога, а она продолжала: – Бабушка моего друга живет рядом с вами. В апреле я была у нее на ланче, и она заявила, что ей не нравятся мои волосы. – Она замолчала и пригладила выбившийся завиток волос. – Может, вам просто не хотелось заводить знакомство с такими людьми?

– Возможно, – согласилась я, но внезапно испугалась. – Эме, а вдруг я тоже такая, как те люди?

– Нет, что вы! – возразила она.

– Скажите мне правду… – Я поглядела ей в глаза. – Я похожа на вздорную особу?

– Нет, – уверенно заявила она. – Вздорные люди никогда не спросят о том, вздорные ли они.

Я вымученно улыбнулась.

– Пожалуй, вы правы.

– Вот. – Она протянула мне пластиковую сумку. – Ваша одежда пострадала от падения, и я принесла из дома свою. Мы с вами примерно одинаковые ростом, и я подумала, что вы подберете себе что-нибудь из этих вещей. – Она улыбнулась. – Конечно, тут все скромное, но мы не можем отпустить вас домой в больничном.

– Ой, спасибо.

Я выбрала себе серый свитер, черные легинсы и бежевые хлопковые трусы, а Эме протянула мне белый спортивный лифчик.

– Надеюсь, он вам будет в самый раз, – сказала она и отвернулась, чтобы не стеснять меня. – Вы чуточку пышнее меня в этом месте.

Я усмехнулась, сбросила с себя больничную рубашку и осталась голышом. Я видела свое тело только частями, после того как пришла в сознание. Стройные, сильные ноги (доктор Леруа предположила, что я занималась легкой атлетикой, бегом), крепкий живот со старым шрамом, полная грудь с крупными сосками и сильные, изящные руки. Это я.

Я провела ладонью по светлым волосам, потом, держась за койку, надела трусы и легинсы. Влезла в бюстгальтер и натянула через голову свитер.

– Спасибо, – поблагодарила я, оглядывая свой наряд, когда Эме повернулась ко мне. – Вы… невероятно добры.

Я открыла сумочку от «Шанель» и порылась в ее содержимом. Увидела красную помаду, немного наличных, какой-то рецепт, номер телефона, нацарапанный на салфетке, и пачку жевательной резинки.