Вот тут он и узнал, что такое класс!

— Герцог слышал тебя, — сказал судья гоблину. — Он повелевает! Названный Хупелга ловит борзых козлят? — Демон едва заметно ухмыльнулся. — Пусть это и будет его пожизненным наказанием.

— Благодарю, ваше высочество. Благодарю, ваша честь. — Гоблин кланялся как заведенный. — А что если он все-таки поймает козленка? Папочка опять расстроится, о чем я даже думать боюсь.

— Сие невозможно, — громыхнул демон. — Но если чудо свершится, суд обязует Хупелгу продать борзого козленка в аздакский королевский зверинец — они там давно мечтают получить хотя бы одного, — а вырученные средства отдать семье умершего истца за их долготерпение. И как компенсацию за дорожные расходы.

Король Юлейн не выдержал и зааплодировал.

— Я уже мечтаю о таком судье, — зашептал он Гизонге. — Нельзя ли как-нибудь договориться с Бедерхемом, чтобы наших судей отправлять к нему, в Преисподнюю, для расширения кругозора и повышения мастерства?

Маркиз подумал, что только его повелитель способен родить такую запредельную идею.

А демон, между тем, рассматривал следующее дело: Гука Ухолист против Кресселя Водохлеба; Крессель Водохлеб против Гуки Ухолиста.

Судились двое огромных, замшелых троллей, которых даже от их родичей отличала благородная скудость мысли.

Тяжба возникла давно, из-за некоего имущества, которое им не то не удалось поделить, не то кто-то из них его безнадежно испортил. Причем один полагал, что речь идет о котле эля, а второй — о сундуке с драгоценностями: каменной погремушкой, старым циклопьим башмаком и большим деревянным шаром неизвестного назначения.

Впрочем, память подводила Кресселя и Гуго с той же безотказностью, с какой изменяла им логика.

Оба красавца были не в состоянии связно изложить свои претензии; издавали умилительные звуки, на которые немедленно явились потрясенные Бумсик с Хрюмсиком; порывались затеять драку друг с другом и гномом-секретарем и неприлично таращились на Зелга с Бедерхемом.

— Может, стукнуть, чтобы заработало? — осведомился Такангор, когда тролли окончательно завязли в середине убогого рассказа.

— Зачем же? — спросил Бедерхем. — Все и так предельно ясно. Герцог слышал вас, — зарокотал он. — Герцог повелевает: казнить обоих в назидание остальным истцам и ответчикам, дабы тяжбу свою знали досконально.

Тролли грустно вращали глазами.

— Ваша честь! — ужаснулся милосердный Зелг.

Бедерхем только дернул крылом. Его хвост выбивал мерную дробь на каменных плитах.

К троллям тут же подскочил один из юристов: длинный, кряжистый дендроид с толстой папкой в одной из рук-ветвей. Он что-то быстро растолковал бедолагам, и те радостно закивали головами, отчего их уши зателепались, как простыня на ветру.

— Ваша честь, — заскрипел юрист. — Истец и ответчик снимают взаимные претензии и более таковыми не являются. Они внезапно и с большой радостью пришли к взаимному согласию.

— Казнь отменяется, — объявил Кехертус.

— А жаль, — меланхолически заметил Бедерхем.

Он до того усердный судья, что, будь его воля, выносил бы обвинительные приговоры обеим сторонам.

Неведомо откуда выскочивший Мардамон быстро предложил:

— Можно принести их в жертву. Во-первых, в назидание. Во-вторых, для всеобщей радости и ликования. В-третьих, это угодно богам. А в-четвертых, я таки потеряю квалификацию без постоянной практики.

И так же моментально растворился в пространстве.

А перед судьями уже стояла следующая, весьма странная пара: маленький, синий с бурыми пятнами от волнения троглодит в вязаной шапочке с длинными ушками и высокий, мощный красавец в дорогих одеждах и с пустыми глазами, похожими на две прозрачные льдинки.