Другой чернокожий свидетель – Джон Хендерсон (John Henderson) – сообщил на допросе, что лично слышал разговор между Нисом Гиллеспи и Джеком Диллингхэмом, в ходе которого обсуждалось поведение Айзека Лайерли. Нис очень эмоционально рассуждал о том, что Айзек рассчитывает его обмануть, но у него ничего из этого не выйдет. Свою речь Гиллеспи завершил иносказательно: «Если он одурачит меня, я отрихтую его» (дословно: «If he fools with me I will fix him»). Угрожающий подтекст был более чем очевиден.

Наконец, некий чернокожий по фамилии Митчелл (в судебных документах имя его не указывалось), сообщил шерифу о том, что утром 14 июля Джек Диллингхэм признался ему в убийстве Айзека Лайерли. К этому времени в Барбер Джанкшен уже начались шум и беготня и многие негры, ещё не зная причины происходившего, благоразумно покинули дома, опасаясь линчевания. Многие из них прятались в окрестных полях и лесах. Диллингхэм прятался вместе с Митчеллом в небольшом перелеске в полумиле от городка; в ходе завязавшегося разговора он признался товарищу по несчастью, что вся эта «движуха» началась из-за него. Показания Митчелла были признаны столь важными, что его взяли под стражу, но не по причине обвинения, а с целью обеспечить безопасность: шериф всерьёз опасался, что свидетель попросту не доживёт до суда, поскольку с ним расправятся его же чернокожие собратья.

Все, описанные выше события, произошли в первые сутки расследования. И тогда же очень выразительно проявила себя та проблема, что оказала решающее влияние на ход последующих событий. Речь идёт о «реакции гражданского общества», если, конечно, так можно выразиться – это словосочетание имеет в данном контексте сугубо сатирическую коннотацию. В Барбер Джанкшен на протяжении всего 14 июля стекалась публика из окрестных городов и селений – это были белые мужчины и женщины, требовавшие «справедливого правосудия» и угрожавшие пустить в ход оружие в случае пассивности властей. Да-да, в числе «активных граждан» имелись и женщины – документы того времени совершенно однозначно свидетельствуют о том, что представительницы прекрасной половины человечества в историях такого рода играли далеко не последнюю роль. Понимая к чему клонится дело, шериф принял меры по защите задержанных от насилия.

Для этого пришлось пуститься на изощренную хитрость. Сначала подозреваемых – а таковых, напомним, было 8 человек (супруги Нис и Фанни Гиллеспи, их сыновья Джон и Генри, супруги Джек и Делия Диллингхэм, чернокожие батраки Джордж Эрвин и Генри Ли) – завели в здание окружной тюрьмы в Солсбери и быстро вывели по-одному через другую дверь. Толпа, собравшаяся перед окружной тюрьмой, осталась в уверенности, что все узники находятся за решёткой. На самом же деле задержанные отправились в тюрьму штата в городе Шарлотт, столице Северной Каролины, удаленной от Солсбери приблизительно на 50 км. Там они и содержались в дальнейшем.

К вечеру 14 июля страсти стали накаляться и толпа «активных граждан», число которых превысило 1 тыс. человек, стала требовать допуска в тюрьму. Для чего требовался допуск, особо не уточнялось, всем было ясно, что это первоначальное требование в скором времени сменится другим, более радикальным.