На столе в гостиной стояла та самая никому неизвестная керосиновая лампа, о которой уже упоминалось выше. После того, как Мэри разбудила хозяина дома, Говард поднялся с дивана, подошёл с зажжённой лампой к окну и, пользуясь журналом, как экраном, принялся подавать световые сигналы в темноту. Примерно так действует семафор на корабле… Закончив размахивать фонарём и журналом перед окном, Литтл опустил лампу на подоконник, а позади неё в форме буквы V поставил вертикально два толстых журнала. Они образовали своеобразную стенку, отбрасывавшую свет лампы в темноту за окном. Таким образом окно сделалось своеобразным маяком, видимым с большого расстояния.

После этого Говард, не говоря ни слова, вышел из дома и отсутствовал около четверти часа. По возвращении он неожиданно заявил, что порезал ногу и ему нужен бинт для перевязки. Бинт он взял и унёс с собою, а когда через некоторое время Мэри и жена Говарда попросили его показать ногу, выяснилось, что рана на ней довольно старая и давно подсохла. И перевязывать её новым бинтом было незачем. В этом месте, правда, следует сразу оговориться, что когда через несколько дней рану осмотрели частные детективы, они посчитали её довольно свежей, т.е. налицо явный дуализм – один и тот же объект оценивается диаметрально противоположно, но в обоих случаях делается вывод, идущий в ущерб противной стороне.

Кому и куда Говард уносил бинт, оставалось было только догадываться, но по смыслу сказанного свидетельницей можно было заключить, что Литтл перебинтовал своего раненого дружка, находившегося где-то неподалёку.

Показания Мэри Ли выглядят до некоторой степени недостоверными, если не сказать прямо – лживыми. Их нелогичность и надуманность можно доказать несколькими способами, но в данном случае нас интересует фактическое развитие событий, а не их интерпретация. Отметим сейчас лишь то, что показания Мэри Ли бросали сильное подозрение на Говарда и тот, решив не давать показания в свою защиту, лишился возможности разъяснить подлинную подоплёку описанных выше событий, разумеется, при том условии, если они вообще происходили.

По весьма драматическому стечению обстоятельств Сенат Юстус, родной брат убитой Лидии Медоус и сын убитой Бетти Юстус, работал на деревообрабатывающем заводе в подчинении Говарда Литтла. То есть у следствия не возникло никаких проблем с тем, чтобы продемонстрировать наличие непосредственной связи между жертвами преступления и обвиняемым. О том, что Литтл некоторое время проживал рядом с Медоусами и хорошо знал эту семью, ранее уже было упомянуто. Защита обвиняемого пыталась оспорить факт близкого знакомства, заявив, что проживание в доме Медоусов имело место более 8 лет назад и может быть проигнорировано за давностью, но когда выяснилось, что близкий родственник убитых работает в непосредственном подчинении обвиняемого, оспаривать факт хорошей осведомленности последнего о деталях личной жизни убитых стало если не невозможно, то крайне затруднительно. Тем более, что Сенат Юстус заявил прокурору на допросе во время следствия, а потом повторил сказанное в суде, что Говард не раз интересовался у него, почему семья Медоус не боится жить в уединенной местности в горах? Из показаний Юстуса следовало, будто Говард был уверен в том, что в доме Медоуса обязательно должны были храниться большие деньги.