— Мне очень жаль, — сдавленно сказала я.

Леня молчал, не отнимая рук от лица. Потом резким движением вытер слезы и по-детски шмыгнул. У меня от жалости защемило сердце. Вспомнила, как от нас ушел дедушка. Сколько же было в бабушке горя… К тому же я впервые видела мужские слезы, и это выбило меня из колеи.

— Ольга попала в аварию, — сказал Леня. — Она сидела на пассажирском сиденье и не была пристегнута. Водитель не справился с управлением и въехал в опору. Ольга два дня не приходила в сознание, а потом умерла. Мы должны были подать заявление в загс на той неделе, когда это произошло…

— Какой кошмар! — пришла я в ужас. Леню стало жальче в тысячу раз. Сколько я слышала историй, когда, поссорившись, теряешь человека навсегда… «Как много я не успел сказать, я мог бы извиниться…» Но так же больно терять человека, когда у вас все было хорошо, без ссор, когда впереди большие планы, счастливая жизнь…

Я представить не могла, что тогда пережил Леня.

— Ты часто ее навещаешь? — задала я новый вопрос, который в эту секунду показался мне ужасно неуместным. Да и невозможно сказать что-то уместное в этой ситуации.

Леня молча кивнул. А затем, немного поразмыслив, посвящать ли меня в свою тайну, признался:

— Я специально снял здесь дачу, чтобы быть к ней ближе.

Последняя фраза прозвучала жутковато: быть ближе к мертвому человеку…

Я молчала, не зная, что сказать. С одной стороны, мне безумно жаль Ленечку, а с другой — это походило на одержимость. Сумрак вокруг сгущался, лес казался недружелюбным, и время будто замерло. Я даже забыла, что могу опоздать на электричку и застрять на даче.

— Знаю, что мои слова тебя пугают, прости. Но мне тяжело отпускать ее. До сих пор не пережил это до конца. Вы, кстати, немного похожи. Ольга тоже была блондинкой.

Я поежилась. Не то от его слов, не то от вечерней прохлады.

— Теперь ты знаешь, почему я не хочу, чтобы ты гоняла как оголтелая по городу.

— Но ты же понимаешь, что меня может сбить машина, когда я буду переходить дорогу на зеленый. Или какой-нибудь ненормальный влетит в остановку, пока я буду ждать автобус…

— Не передергивай, — вдруг жестко прервал меня Леня, — это не одно и то же. Ты играешь со смертью, и рано или поздно она может тебя догнать.

Мне надоел этот разговор. Сидеть на земле прохладно, вокруг зудели комары, к тому же я могла опоздать в город. Завел в лес, нагнал жути и снова отчитывает. Этот разговор из пустого в порожнее здорово меня напрягал.

— Нам пора, — сказала я, первой поднимаясь. Леня тоже вскочил на ноги и отряхнулся.

До станции мы дошли в гробовой тишине. Я не представляла, что говорить в такой ситуации, да и не хотелось разговаривать. Вечер больше не казался романтичным. Мне рядом с Леней было как-то неуютно. Впервые мне хотелось скорее попрощаться с ним и остаться наедине с собой.

— Ты позвонишь, как приедешь? — спросил Ленечка, когда мы стояли на платформе. Электричка уже затормозила, и за спиной Лени оказались горящие желтые квадраты окон. Голос Ленечки прозвучал как-то отстраненно, словно он по-прежнему был не со мной, а там — на кладбище, рядом со своей Ольгой.

— Угу, — промычала я, — не беспокойся, меня на вокзале папа встретит.

Попрощались мы скомканно, неловко поцеловавшись. Зайдя в вагон, я поняла, что впервые за лето покидаю дачу с тяжелым сердцем.

Сидя у окна, я всю дорогу вглядывалась в темноту.