Изменить размер шрифта - +

— Опять бьете баклуши, лоботрясы, мать вашу за ногу! — грохотал он так, что от его рыка звенели оконные стекла. — Весь ваш так называемый рабочий день — сплошной перекур, а материал не сдан и вряд ли будет подготовлен в срок, а даже если и будет, то это наверняка очередная тоскливая мура.

И пошло-поехало в том же духе. Злопамятный Самсоныч припомнит провинившимся все просчеты и прегрешения, не поскупится на мат и оскорбления, разрядится и вернется в свой кабинет, весьма довольный, что вправил подчиненным мозги.

Поглядывая на дверь кабинета начальника, Лена занималась важным делом — выясняла отношения с другом сердца. Суетливые пробежки Левина не остались без ее внимания, но не обеспокоили. Змей Горыныч найдет искомого мальчика для битья. А не найдет, значит, опять помчится в курилку.

 

* * *

— Нас с вами ожидает большое будущее. — Эдуард Леонидович с обаятельной улыбкой начал привычную обработку. — Вы станете знаменитой это я вам гарантирую.

Его визави глядела на него восторженными глазами. Такие слова бальзам на сердце, а эта девица, сразу видно, обделена по женской части внешность невзрачная, сама какая-то пришибленная, мужским вниманием явно не избалована. Потому и реализует себя в иной области — пишет романы.

Такие авторы — самый благодатный материал. Нечаев не сомневался — эта серая мышка будет из кожи вон лезть, сутками корпеть за компьютером, создавая свои творения, потому что хочет самоутвердиться. Раз в личной жизни у нее облом, то хоть в чем-то себя проявит.

А когда авторесса станет известной, ее невзрачная внешность уже не будет иметь значения — знаменитость привлекательна не чертами лица, а своей славой. Мужчины начнут за ней толпами бегать, будь она даже страшнее Бабы-яги.

Слава — тот огонек, на который все слетаются как мотыльки.

 

* * *

Первым отважился на вылазку Егор Сурин. По старой привычке его называли политобозревателем — когда-то он подвизался в таком качестве в весьма престижной газете, но был оттуда изгнан по причине недисциплинированности и склонности к горячительным напиткам. Политика не входила в сферу интересов еженедельника „Все обо всем“, — россиянам эта тематика уже набила оскомину, — а потому Егору пришлось переквалифицироваться, и теперь объектом его внимания стали видные политики.

Он обладал бойким пером, ироничным складом ума, наблюдательностью, мог с ходу подметить то, что другие не видели, и представить проблему в неожиданном ракурсе. В целом это позволяло ему писать весьма забористые статьи, пользующиеся успехом у читателей. Утруждаться сбором фактуры Егор не желал — долго и хлопотно, да и не хотелось ему надрываться за мизерную зарплату, — а потому, ознакомившись с публикациями в других изданиях и недолго посидев в творческих раздумьях, он определял будущий объект анализа и садился за компьютер. Мысли ушлого журналиста бежали резвой рысью, пальцы без остановки стучали по клавиатуре, и на экране строчка за строчкой рождалась новая статья. Через пару часов Егор читал свежеиспеченный опус, слегка правил и нес распечатку начальству. Обычно все проходило без сучка без задоринки — шеф материал одобрял и ставил в ближайший номер.

Заместитель главного редактора в его епархию не лез, будучи в этой сфере вопиюще некомпетентным. Он предоставил приглядывать за Егором Владимиру Сергеевичу, а тот благоволил способному журналисту. Главный редактор прекрасно знал, каким образом Егор Сурин творит портреты власть имущих, но закрывал глаза на то, что сотрудник пользовался результатами чужого труда. По мнению Головко, не имеет значения, как происходит процесс, главное — результат. Одних кормят быстрые ноги, вот они и бегают с диктофоном, другие втираются в доверие к людям разного социального уровня, чтобы получить ксерокопию какого-нибудь важного документа, на основе которого можно накропать разоблачительную статью, а третьи эксплуатируют лишь собственные мозги.

Быстрый переход