По улице легким галопом промчалась лошадь со сгорбившимся всадником. Курица усердно ковырялась в пыли и кудахтала над своим воображаемым потомством. В окнах салуна «Полярная звезда», что стоял прямо напротив редакции, отражалось солнце, окрашивая стекла сверкающим серебром.

«Трейл-Сити, — думал редактор Морган Карсон. — Сегодня это всего лишь скопище жалких лачуг. „Полярная звезда“, банк и приемная шерифа с тюрьмой на заднем дворе. Конюшня и новая лавка с парикмахерской в одном крыле. Приграничный городок, в котором кудахчут куры и шастают собаки, иногда останавливаясь, чтобы отловить блох. Но когда-нибудь он превратится в большой город с вокзалом и водонапорной башней на месте скрипучей ветряной мельницы, город из сияющего стекла и кирпича».

По ступенькам «Полярной звезды» сошел легко и пружинисто крупный мужчина. Рассеянно наблюдавший за ним Карсон узнал одного из наемных работников Феннимора, вероятно посланного в город с каким-нибудь поручением.

Мужчина двинулся поперек улицы, затем остановился. Звуки его спокойного голоса перелетели через узкую полоску пыли:

— Карсон!

— Да, — отозвался Карсон.

Что-то в позе мужчины, в сказанном им слове, в выражении лица под низко надвинутой шляпой заставило редактора замереть, и каждый его нерв натянулся до предела.

— Я вызываю тебя, — сказал мужчина так буднично, словно просил спичек, чтобы прикурить. Ни злобы, ни волнения, просто утверждение факта.

Время на миг остановилось, наблюдая за этой сценой. Даже когда пальцы мужчины потянулись к ручкам висевших у бедер револьверов, улица все еще казалась застывшей навечно.

В этот миг безвременья Карсон осознал, что его пальцы тоже схватились за ручку револьвера, что оружие уже оказалось у него в кулаке и выглянуло на свет.

Затем время вырвалось на свободу и потекло снова, а Карсон вскинул револьвер, легко и без усилий, как если бы указал на что-то пальцем. Револьверы мужчины тоже поднялись вверх, сверкая сталью в солнечном свете.

Карсон ощутил, как дернулось оружие в его руке, увидел, как на лице противника проступило удивление, и услышал, как звенит в ушах грохот выстрела.

Мужчина на другой стороне улицы начал оседать, медленно, словно пустой мешок, как будто вся сила вдруг вытекла из него в угасающем свете дня. Его колени подогнулись, а револьверы, так и не выстрелив, выпали из ослабевших пальцев. Он повалился лицом вниз, точно его мягко подтолкнули в спину.

Неподвижность продержалась еще мгновение, став глубже, чем прежде. Всадник на лошади натянул поводья и замер, курица, что ковырялась в пыли, превратилась в пернатый памятник изумлению.

Захлопали двери, зашумели голоса, по тротуару застучали шаги. На крыльце салуна забурлила толпа. Билл Робинсон, в белом фартуке на животе, выскочил из своей лавки. Парикмахер высунулся на улицу и завопил. Его клиент, с белым полотенцем на шее и мыльной пеной на лице, пытался отыскать свой револьвер, костеря последними словами мешавшее ему полотенце.

Из приемной шерифа вышли двое и двинулись вдоль по улице, двинулись прямо к Карсону, все еще сжимавшему в руке револьвер. Они приближались, миновав мертвое тело, что лежало посреди улицы, а весь город замер и наблюдал за этим.

Карсон поджидал их, борясь с поднимающимся страхом, страхом и злостью. Злостью на то, как грубо была подстроена эта ловушка.

Позади него распахнулась дверь, появился Джейк с винтовкой в руках.

— Что стряслось, малыш?

Карсон показал на лежавшего в пыли мужчину.

— Он меня вызвал.

Джейк переместил табачную жвачку к обращенной на север щеке.

— Ловко, черт побери!

Шериф Берт Бин и его помощник Стью Леонард остановились возле тротуара.

— Твоя работа? — спросил Бин, качнув большим пальцем в сторону трупа, валявшегося в пыли.