И была покорена. Покорена силой этого человека, который не побоялся взять судьбу в свои руки, независимо от того, чего это ему могло стоить.

Сама Эви такой храбростью не обладала. Все поступки диктовало ей сердце, но у Рашида сердце делилось надвое: одна часть принадлежала ей, а вторая – его народу, и одну половинку сердца он рисковал разбить своим выбором.

Его поступок, его выбор был вызовом судьбе. И теперь судьба вознаградила его. Это была награда ему – не ей.

И ее это поразило до глубины души.

– Я люблю тебя, – ласково прошептала она, сама не зная зачем; казалось бы, эти слова были совершенно неуместны в такой момент.

Но он повернулся и посмотрел на нее с такой нежной и невыразимо ласковой улыбкой, что Эви поняла: ее слова были не напрасны.

– Смотри, – сказал Рашид, указывая в окно. – Дворец моего отца.

Освещенное роскошное здание, построенное посреди рукотворного зеленого островка в пустыне, под бархатно-черным небом, усыпанным южными звездами, открылось взгляду Эви. Ей показалось, будто бы с детства знакомая картинка из «Тысячи и одной ночи» вдруг, ожив, явилась перед ней – дворец, окруженный высокой каменной стеной со сторожевыми башенками по углам.

Широкие деревянные створки ворот такой же высоты, как и стена, распахнулись перед их автомобилем. Просторный двор был освещен фонарями, чей мягкий свет искрился и поблескивал в струйках воды маленьких фонтанов-статуй, стоящих среди удивительной красоты экзотических кустов, посаженных по обеим сторонам дороги.

У парадного входа дворца – роскошной узорчатой арки из белого мрамора, из которой струился мягкий голубоватый свет, – лимузин остановился. В проеме арки появилась женщина.

Она была очень красива, ее стройную фигуру облегало свободное платье из алого шелка, колыхавшегося при каждом движении.

– Ранья, – мягко пробормотал Рашид и так поспешно выскочил из машины, чтобы поздороваться с сестрой, что позабыл даже о правилах этикета.

Вместо него Азим открыл Эви дверцу и помог выйти из машины.

Невзирая на поздний час, воздух был еще горячим и очень влажным, напоенным густым ароматом гортензий, олеандров и жасмина, но сильнее всего, сладко и пьяняще, благоухали какие-то неизвестные Эви цветы. Откуда-то доносилась музыка – неторопливый арабский мотив, так гармонирующий со всем окружающим пейзажем.

Это было незнакомым, чужим для нее и все равно необоримо притягивало к себе, с такой силой, что у нее сдавило грудь. И может быть, это чувство усилила еще и сцена встречи Рашида с Раньей, которые нежно обнялись, так напомнив Эви ее саму с Джулианом.

Впрочем, отчего нет? Они же родные брат и сестра, дети человека, который, будучи правителем одной из богатейших арабских стран, мог бы обзавестись сотней детей от сотни жен.

Но он этого не сделал. Принц Хашим Аль-Кадах был женат только однажды. Лишившись жены, замену ей искать не стал, хотя дети его тогда были еще совсем маленькими.

Впрочем, подумала Эви, все еще стоя у автомобиля и ожидая, когда вспомнят и о ней, если его дочь Ранья похожа на свою мать, неудивительно, что замену ей найти было невозможно.

Именно Ранья первая и заметила Эви, стоящую в отдалении. Она хотела было обойти брата и подойти к ней, но Рашид задержал ее и принялся что-то очень быстро объяснять. Ранья только вздохнула и похлопала брата по руке, потом отодвинула его в сторону и направилась к Эви.

Увидев эту сцену, Эви засомневалась: как лучше держать себя со своей новоявленной золовкой – открыто-приветливо или прохладно?

Но очаровательное создание решило этот вопрос за нее:

– Наконец-то мы встретились.

Ее объятия были дружескими, улыбка ласковой. Она поцеловала Эви в обе щеки.

– Я Ранья, любимая сестра Рашида, – на случай, если он обо мне никогда не упоминал, – с радостной и немного насмешливой улыбкой сказала она.