– Идем, – тихо сказала она. – Нам сюда…
– Но… – Эви не хотелось далеко уходить от Рашида. Оглядевшись по сторонам, она увидела, что он стоит неподалеку. Но только она попыталась окликнуть его или хотя бы взмахнуть рукой, как несколько человек заслонили Рашида от Эви, а рука Раньи настойчиво влекла ее из комнаты, в пугающую неизвестность.
За дверью оказался не коридор, а еще одна комната, тоже слабо освещенная… еще одна… еще… Все комнаты были убраны с восточной роскошью. У четвертой двери Ранья остановилась и обернулась к Эви, чтобы ободряюще ей улыбнуться. Потом негромко постучалась.
Кто-то отозвался из-за двери. Мужской голос, говоривший по-арабски. Внезапное предчувствие чего-то ужасного охватило Эви, мороз пробежал по коже. Ранья открыла дверь и вошла, ведя Эви за собой.
После восточной роскоши пройденных комнат, переступая порог, Эви ожидала увидеть еще более роскошную обстановку в том же духе. Тем сильнее она была удивлена, обнаружив, что попала в огромный, роскошный, но как будто бы перевезенный сюда из Англии викторианских времен кабинет с библиотекой.
Широкие дубовые полки, уставленные старинными книгами в кожаных переплетах, тянулись вдоль четырех стен. Цветные пушистые персидские ковры устилали блестящий паркет, в большом камине горел огонь.
Кресла и диваны были обиты традиционным английским темно-красным бархатом, а несколько столов, расставленных у полок, буквально гнулись под тяжестью ссыпанных на них книг и бумаг.
Эви чувствовала себя очень странно – казалось, она снова, как в детстве, вошла в кабинет своего деда, когда они с матерью наносили ему очередной визит.
Ее дед был суровым и строгим человеком, женился он очень поздно и, казалось, так до конца и не смог осознать, как ему удалось произвести на свет такое прекрасное и обаятельное создание, как Люсинда.
Но это не Англия и не кабинет деда, напомнила себе Эви. Это Беран, а человек, который сейчас с трудом поднимается из кресла с высокой спинкой, – вовсе не ее дед.
– Я привела к тебе жену Рашида, как ты хотел, отец, – тихо произнесла Ранья.
Застыв на месте без движения, Эви пристально наблюдала за высокой худой фигурой своего врага. Врага, который не мог быть никем иным, кроме как отцом Рашида, – хотя бы потому, что это был Рашид, только постаревший лет на тридцать. Даже глаза у них были одинакового цвета, и эти глаза внимательно смотрели на нее.
Казалось, он чего-то ждет от нее. Может быть, какого-то приветствия, жеста почтения. Но ни за какие блага мира – можно назвать это гордостью – Эви не смогла бы выразить этому человеку никаких теплых чувств.
Ее подбородок поднялся выше, глаза холодно блеснули… Если бы Рашид оказался сейчас здесь, он мгновенно узнал бы этот взгляд: Снежная королева снова ожила и заговорила в ней.
Но Рашида здесь не было. Хитростью ее увели от него. Эви обратила на Ранью обвиняющий взгляд. Щеки молодой женщины в ответ вспыхнули, пухлые губы пробормотали что-то, похожее на извинение.
– Благодарю тебя, Ранья, – холодно отозвался принц Хашим. – Можешь нас оставить.
– Нет! – невольно вырвалось у Эви. – Не оставляй меня с ним одну, – взмолилась она, обернувшись к Ранье.
Ранья неуверенно замялась.
– Папа… – она посмотрела на него взволнованным взглядом.
– Ступай! – приказал он. Его голос прозвучал властно и непреклонно, но за этой вспышкой сразу вернулась усталость. – Прошу тебя, девочка, – тяжело добавил он. – Не беспокойся. Позволь мне сделать то, что я должен сделать.
Шурша шелком платья, Ранья покорно вышла, мимоходом коснувшись руки Эви, как будто в знак поддержки. |