— Мы с Бекки провели ночь здесь, потому что нам был нужен компьютер. Я узнала об аварии, когда вечером села смотреть игру. Я чуть жизни не лишилась от страха, пока не услышала твое сообщение.

— Я тоже смотрел, но мне пришлось ждать, пока мне измерят давление и температуру, прежде чем смог позвонить снова. Из того, что они наговорили, тс, кто не слышал о вчерашнем происшествии, могли подумать, что я умер. Надеюсь, они успеют все объяснить до конца игры. Я уже звонил родителям, так что их не застанут врасплох, как тебя. Жаль, что тебя так напугали.

— Я благодарна Богу уже за то, что ты жив. Как все же твои дела? Скажи мне правду, Квентин Ролс.

— Больно, но в общем терпимо, честно. Чего не скажешь о моем пикапе: он вдребезги. Другая машина слетела с крутого откоса, несколько раз перевернулась и остановилась на крыше, натолкнувшись на дерево. Женщина и двое ее детей застряли в ремнях безопасности, она была без сознания. Бак был пробит, бензин вытекал, и я боялся, что машина взорвется прежде, чем подоспеет помощь. Мне пришлось вытащить их и поскорее оттащить подальше. Двери были смяты и заклинены, и я разбил окно камнем. Я сам порезался, вытаскивая их, особенно поранил бросковую руку и снова повредил плечо и колено, пока волок их по скользкому склону. Я понимал, что движением еще ухудшаю дело, но выбора не было: я не мог оставить их умирать. Вчера вечером перерезанное сухожилие сшили, а сегодня вправили плечо и колено. Врачи говорят, что я не смогу играть в этом сезоне и, возможно, больше никогда, и я послал своего агента сообщить тренеру Швитцеру, что ухожу. Он хороший человек; и это избавит его от необходимости решать мою судьбу в ущерб команде.

— Комментаторы были правы: ты настоящий герой, я горжусь тобой. Жаль, что ты снова получил травмы, Квентин: ты ведь не хотел закончить свою карьеру таким образом.

— Безусловно, дорогая, но, возможно, это как раз самый удачный выход из положения. Я более чем доволен и тем временем, что мне было отпущено.

— Может быть, поэтому Господь так долго продержал тебя в команде: ему нужно было, чтобы ты вчера оказался под рукой и спас этих людей.

— Возможно. По крайней мере, он позволил мне уйти гордо и со славой. Врачи обещают выписать меня в воскресенье, но потом придется еще пройти терапевтический курс после Дня Труда. Здесь кишмя кишат журналисты, персонал очень заботливый, так что тебе сюда можно не ехать. Я прилечу в понедельник. Ты ведь понимаешь, что это значит.

— Что? — спросила она, горя желанием лететь к нему немедленно. — Мы можем пожениться сразу же, как только уладим все дела и я немного приду в себя для медового месяца. В любую следующую неделю.

— Это замечательно! Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. Надеюсь, ты не против, что я уже намекнул о наших планах журналистам.

— Конечно, нет: все становится на официальную основу.

— Вот именно. Скоро мы перейдем от планов к наслаждению нашим браком. Там, на дороге, я на мгновение подумал, что все кончено. Дико было видеть, как огромный грузовик несется на меня, а я ничего не могу сделать, чтобы убраться с его дороги, и та женщина тоже не могла. Она и дети отделались легко: только ушибами и мелкими порезами. Ее муж приходил меня навестить, и это была очень трогательная встреча: он безмерно благодарен мне за их спасение. Нам всем повезло, что мы остались в живых и не получили более тяжелых травм. Жаль, что погиб водитель грузовика, но его ремень безопасности не был пристегнут, и нельзя водить машину в таком пьяном виде. Но вот снова идет медсестра: надо идти на рентген, я пошел. Позвоню завтра. Не волнуйся, все в порядке.

Ты наверняка перепугалась до потери сознания, — предположила Бекки, когда Рэчел позвонила ей и рассказала, что случилось.