Пока не слышу ее шепот.

— Прощай, Мэтью.

Я ничего не отвечаю, и не поворачиваюсь. Пока не слышу, как за ней закрывается дверь.

ГЛАВА 17

— Черт.

После того, как уходит Ди, я тридцать минут хожу кругами по квартире, ругаясь, и пиная все вокруг — злясь на весь мир.

— Дерьмо!

Я злюсь на себя за то, что позволил зайти делу так далеко — за то, что потерял терпение и самообладание — и даже за то, что влюбился в Ди, если на то пошло. Мое самобичевание горячо и разнообразно, и в нем нет никакого смысла — даже для меня.

Ужасно злюсь на Долорес — за то, что она мне не доверяла, за то, что даже не попыталась этого сделать. За то, что считала недостойным риска то, что мы имели. За то, что думала, что я сам чертов риск в принципе, тогда как я делал все возможное, чтобы показать ей, что я не такой.

А еще я злюсь на Дрю — но пока не уверен за что. Может, он и оскорбил Кейт, как утверждала Ди. А если и так, то это был идиотский ход. Который так несправедливо отразился на мне. И меня бесит, что он вообще с ней замутил — нарушил свое ценное, тупое хреново правило, которое было ради цели. Этой цели. Потому что — как чертов террорист-смертник — его действия имеют печальные последствия для всех, кто его окружает.

Но больше всего, меня бесит то, что Дрю не берет свой хренов телефон, чтобы я мог выяснить, что же случилось.

— Черт побери!

Парни не любят болтать. Телефон для нас не так уж и важен, только если мы не пытаемся выяснить, где нам встречаться, и какой был последний счет в бейсболе. Но в этот раз мне действительно нужно с ним поговорить — а он пропал без вести. Я звоню Эрин, секретарю Дрю, которая все еще в офисе. Она сказала, что днем он ушел домой, почувствовав себя плохо — скорее всего, подхватил простуду.

Охрененно.

Да пошло оно все. Бросаю трубку, хватаю ключи и иду к Дрю — чтобы выудить из него всю историю.

Но когда я прихожу к нему, он не открывает.

Долблю в дверь в третий — или тридцатый — раз.

— Дрю! Открой чертову дверь! Какого хрена с тобой сегодня случилось? Дрю!

Ничего. Я останавливаюсь и прислушиваюсь хоть к каким-то признакам жизни внутри квартиры, но все, что я слышу, это тишина. Никакого шарканья шагов, или скрипа диванных пружин. Возможно, его даже и дома нет. Что означает, на данный момент, ни черта мне не везет.

Тяжело дыша, я покидаю здание. Сажусь на свой байк — и еду. Быстро и резко. Может, на данный момент это не самая лучшая идея, но я все равно так делаю. Выезжаю через тоннель на магистраль, где движение уже не такое плотное, слава богу.

Дует такой холодный и обжигающий ветер, что мое лицо немеет. Но это даже хорошо. Потому что намного лучше ничего не чувствовать, чем чувствовать, что что-то теряешь. Теряешь то, что было у нас с Ди, то, что могло бы еще быть.

Я еду несколько часов. Пытаясь выбросить все из головы. Пытаясь забыть сегодняшний день… и все четыре недели, что были до этого.

* * *

Я паркую свой байк в гараже, слажу с него — окоченевший и замерзший от такой езды. Не думал, что у меня еще была надежда увидеть там Долорес, в ожидании меня. Что она поймет, что совершила ужасную ошибку и появится у моих дверей, моля о прощении. Особенно в части мольбы.

Но я понимаю, что именно на это я и надеялся… когда подхожу к своей двери, а ее там нет.

И на меня накатывает разочарование.

Это чувство усиливается, когда я проверяю пропущенные звонки на телефоне, и вижу, что звонков от Ди среди них нет.

Но звонить ей я не хочу.

Я в отчаянии, и я скучаю по ней — но я ей не звоню.