Стена серая, каркасная. То есть столбы и перекладины – толстые, монолитные, а между ними сравнительно тонкие плиты, да еще с этаким рельефным рисунком: ромбы.

    И там, где бетон совсем никакой, осколки и березинские пули его пробивают.

    Нахожу небольшую дырочку невысоко над землей и приникаю к ней.

    Очень долго не могу понять, что вижу. Потом доходит. Это локоть. Человек стоит и курит. Стоит, привалившись спиной к стене (не к стене, поправляю себя, к столбу), – и курит, держа сигарку между большим и указательным пальцами. Из-под локтя видны рукоять и приклад автомата, потертый и выщербленный деревянный приклад с множеством зарубок... Автомат я не сразу, но узнаю: девятимиллиметровый «Штайр» образца пятьдесят второго года. Состоял на вооружении десантных частей Рейха.

    Дальше еще одна стенка, невысокая, и мешки с песком. Ну, это понятно...

    Надо же что-то делать... что?

    Ах, да. Совсем забыл, извините...

    Сажусь на землю, снимаю вещмешок. Там два килограмма «МЦ». Гремучий пластилин.

    Вынимаю грязно-синие брикетики, разворачиваю и прилепляю к бетону. Двадцать брикетиков.

    Получается перевернутая буква П с короткими ножками и длинной перекладиной.

    «Березин» выпускает очередь куда-то левее меня. Там стрельба и крики. Я уже могу слышать крики.

    Теперь детонаторы. Очень похожи на елочную гирлянду: синий провод и маленькие остренькие лампочки, правда, с черными непрозрачными цоколями. Равнодушно втыкаю лампочки в брикеты «МЦ».

    Что-то происходит вокруг.

    Визг.

    Успеваю упасть.

    Год 1991. Игорь 08.06. 02 час. 55 мин.

    Дмитровское шоссе, 400 метров до переезда через линию Санкт-Петербургской железной дороги

    – Не придет, – сказал, наконец, журналист. Его звали Валерий, и мы были уже на ты. – Все. Не придет.

    Он поскреб пальцами скулы, потер глаза – с такой яростью, будто разрывал веки.

    Он страшно хотел спать.

    – Паршиво, – сказал он через минуту. – Мы платим. Да, мы платим. Хорошо платим.

    Иногда – очень хорошо. За информацию. И люди, в общем-то, знают, на что идут. И все равно – так паршиво...

    – Мало ли что могло случиться, – сказал я. – Упал, ногу сломал...

    – Знаешь, – сказал он, – когда такое было в первый раз – я тоже надеялся. Но когда в пятый...

    – Кто-то знал еще?

    – Нет.

    – Тогда?..

    – Следили. Пасли. Вряд ли – гепо. Хотя... Впрочем, не знаю. Только это уже пятый случай.

    – Валера, – сказал я, – тогда, может быть, ты мне расскажешь все так – без доказательств?

    – Смысл?

    – Н-ну... скажем так: есть смысл. Есть.

    – Это просто бесполезно – без документов. Без доказательств.

    – Но ты же знаешь, что доказательства есть.

    – Были. Не есть, а были.

    – Есть. Не эти, так другие. И если этим займутся профессионалы...

    – У меня тоже есть контакты в гепо.