– Объект номер один держит большой темно‑синий револьвер, – произнёс в микрофон Лири, оповещая всю группу. – Похоже, это крупнокалиберный «Смит»… Деннис, его поведение кажется мне странным…

– Чем? – послышался мгновенный ответ Блэка.

– Да, Майк прав, – заметил Паулсон, глядя на лицо Расселла в поле зрения прицела. Ему показалось, что глаза у того какие‑то дикие. – Деннис, он принял большую дозу наркотиков! Немедленно отзови репортёров! – Но было уже поздно.

Паулсон держал голову Расселла в фокусе прицела. Теперь Расселл не был для него больше человеком. Он стал объектом, целью. Спецгруппа получила право на самостоятельные действия. По крайней мере руководитель местного отделения ФБР в этом отношении поступил правильно. Это значило, что, если события начнут развиваться в опасном направлении, спецгруппа могла предпринять такие действия, какие сочтёт необходимыми старший агент. Более того, в соответствии с инструкцией о ведении огня права Паулсона как снайпера были определены совершенно чётко. Если объект, по мнению снайпера, угрожает жизни другого агента или любого гражданского лица, его указательный палец нажмёт с силой в четыре фунта три унции на спусковой крючок прецизионной винтовки, в телескопический прицел которой он сейчас смотрел.

– Только бы все вели себя спокойно, ради Христа, – прошептал снайпер. Его телескопический прицел системы «Юнертл» имел в поле зрения крест нитей и знаки для измерения расстояния до цели. Паулсон автоматически проверил расстояние и попытался ввести поправку на порывы ветра. Перекрестие прицела остановилось на голове Расселла, чуть вправо от уха – отличная убойная точка.

В происходящем у двери было что‑то комичное и одновременно ужасное. Девушка‑репортёр улыбалась, поднося микрофон то к Расселлу, то к себе. Высокий оператор направлял на них видеокамеру, освещая мощным лучом лампы, работающей от батареи, что была закреплена у него на пояснице. Расселл говорил что‑то гневно и убедительно, но ни Лири, ни Паулсон из‑за воя ветра не слышали ни единого слова. Выражение его лица было злобным и ничуть не смягчилось в процессе разговора. Вот левая рука сжалась в кулак и пальцы правой, держащей револьвер, ещё крепче стиснули рукоятку. Порывы ветра прижимали тонкую шёлковую блузку к груди девушки, и было видно, что на ней нет бюстгальтера. Лири вспомнил, что Расселл, по слухам, любил женщин, предпочитая брать их силой. Но сейчас на его лице господствовала какая‑то отрешённость. Выражения на нём менялись от равнодушия до страсти, что было результатом химически вызванной неустойчивости, усугублённой безысходностью – он не мог не понимать, что находится в ловушке ФБР и из неё нет выхода. Внезапно он успокоился, но это спокойствие было ненормальным.

Ну и кретин, снова подумал Лири про местного агента. Нужно всего лишь отойти от дома и ждать, когда они сдадутся. Положение стабилизировалось. Теперь они никуда не денутся. Можно вести переговоры по телефону и просто ждать…

– Тревога!

Левой рукой, свободной от револьвера, Расселл схватил девушку за плечо. Она попыталась вырваться, но её сила была всего только маленькой частью силы индейца. Тут вмешался оператор. Он снял одну руку с видеокамеры. Оператор был сильным мужчиной и сумел бы, возможно, помочь девушке, но это движение вывело Расселла из себя. Его рука, сжимающая револьвер, шевельнулась.

– Цель, цель, цель! – произнёс Паулсон в микрофон. Остановись, идиот, подумал он, ОСТАНОВИСЬ СЕЙЧАС ЖЕ! Он не мог допустить, чтобы рука с револьвером поднялась достаточно высоко. Паулсон лихорадочно оценивал ситуацию. Большой «Смит‑Вессон», судя по всему, сорок четвёртого калибра. Выпущенные из него пули оставляют огромные кровавые раны.