— Нет… я говорю, что я натворил делов, мне и разбираться.

Все еще неуверенная, она гладит Джеймса по спине.

 — Хорошо. Просто… позови меня, если понадоблюсь.

Я чмокаю ее в губы.

 — Мы в порядке.

Наконец-то она улыбается и уходит.

Многие мужчины не умеют обращаться с детьми. То ли из-за отсутствия опыта, то ли они боятся, что все испортят так, что уже не исправить. Дайте нам какой-нибудь прибор, который нужно отремонтировать, мы его разберем, найдем поломку, и снова все соберем, даже если видим его впервые.

Дети? Их не так легко снова собрать.

А еще все эти опасности, о которых нельзя забывать — родничок, поддерживать головку, ужасный пупок, который должен отвалиться… не заставляйте меня даже начинать говорить о последствиях. Мужчины не очень хороши, когда дело доходит до выполнения нескольких дел одновременно, помните?

Так что для большинства, заботу о младенцах лучше оставить мамам.

Большинства — но не меня. Потому что я набрался опыта с Маккензи. В ее младенчестве, я не сидел с ней ночами, но многому научился. Если мужчина может поменять подгузник девочке, для него нет ничего невозможного. Поэтому, из-за того, что у меня за плечами младенческие годы Маккензи, и потому что я чертовски хорош в любом своем деле, то не впадаю в ступор от плача Джеймса. Это не самая радостная часть отцовства — но я справлюсь.

Убираю Джеймса от своего плеча, чтобы укачать его на руках.

 — Уаааа, уаааа, уаааа …

 — Эй, приятель, что за слезы? Не надо плакать — скоро я тебя уложу спать.

Беру с комода пустышку и вожу ей по его губам. Хныча, он посасывает ее несколько раз, а потом открывает рот, чтобы завыть, потому что понимает, что это не то. Я успеваю ее поймать, прежде чем, она падает на пол.

Потом сажусь в кресло-качалку.

 — Да, я знаю, что это не то, чего ты хочешь. И я тебя не виню — буфера твоей мамы просто невероятны. Но… ты должен брать то, что можешь взять. И на данный момент, этот кусочек пластика самая лучшая вещь.

Снова вставляю ее ему в рот, и в этот раз он не отказывается. Он начинает быстро ее сосать и на какое-то мгновение его глаза закрываются, но потом открываются снова — верный знак того, что он устал, но борется с этим. Я тихонько качаюсь в кресле и похлопываю его по попке.

Шепотом я говорю ему:

 — Хочешь послушать, чем твой старик сегодня занимался? Я организовал сделку по приобретению в пятьдесят миллионов долларов для человека, который изобрел новое приложение. Он что-то вроде инструмента. Когда ты подрастешь, то узнаешь, что мир полон инструментов. В общем, именно этот инструмент не думал, что сделка достаточно хороша, поэтому папочке пришлось ему объяснить, чем она так хороша. Сначала я ему показал…

Вам же, на самом деле, не хочется слышать остального, не так ли? Достаточно будет того, что через двадцать минут Джеймс был в отрубе. Я целую его в лоб и кладу в кроватку. Потом иду в гостиную, чтобы провести ценное время со своей любимой. Я нахожу Кейт на диване, со все еще наполовину полной корзиной белья рядом с ней.

Она замечает меня не сразу — и больше не сворачивает одежду. В руках она держит пару носочков, спокойно уставившись в одну точку. В глубокой задумчивости.

Обычно для парней, когда наши женщины о чем-то серьезно задумываются? Это плохой знак.

Осторожно я сажусь рядом с ней.

 — Малыш спит.

Ее отрешенное выражение лица не меняется.

 — Это хорошо.

 — Кейт? Ты в порядке?

Выйдя из оцепенения, она быстро поворачивается ко мне и пытается отмахнуться.

 — О, да. Да, все нормально.

Нормально — тревожный знак, если таковой имелся.