Ладно. Кажется, разум Кейт помахал нам ручкой — так что мне надо оставаться голосом разума. Что на самом деле чертовски страшно, если учесть, что я уже сам на волоске от этого.

— Нет, мы не можем остановиться и купить их! Ты сошла с ума что ли?

Тут же большие карие глаза Кейт наполняются слезами. И я чувствую себя самым большим кретином на свете.

— Пожалуйста, Дрю? Я просто хочу, чтобы все было идеально… и что, если я захочу леденец во время родов, и ты пойдешь искать его, а потом появится ребенок, пока тебя не будет? Ты все пропустишь! — В два ручья у нее текут по щекам слезы. — Я не смогу этого вынести, если ты все пропустишь.

Пожалуйста, только бы это была не девочка. Ради Бога, пожалуйста, только не девочка. Все это время, я молился о том, чтобы ребенок был здоровым, не задумываясь о том, какого он пола.

До настоящего момента.

Потому что, если у меня будет дочь, и ее слезы будут загонять меня в угол, как сейчас слезы Кейт? Тогда я влип по самое не хочу.

— Ладно, Кейт. Все хорошо, малыш. Не плач, сейчас остановлюсь.

Она всхлипывает. И улыбается.

— Спасибо.

Сворачиваю направо, делая разворот в неположенном месте, и заезжаю на бордюр перед магазинчиком. Потом, быстрее, чем пит-стоп на гонках, я уже опять на дороге, с кучей желанных леденцов, катающихся по заднему сиденью.

А Кейт возвращается к своему дыханию.

Х-х-х.

Ух-ух.

Х-х-х.

Ух-ух.

Потом замолкает.

— Думаешь, медсестры поймут, что у нас был секс?

Я демонстративно смотрю на ее живот.

— Ну, если только ты не собираешься заявить, что это непорочное зачатие, думаю, они хорошо себе это представляют. — Потом я жму на гудок. — Прочь с дороги, бабуля! — Клянусь, если ваши седые пышные волосенки — это единственное, что вы можете видеть через приборную доску? Вы не имеете права садиться за руль.

Х-х-х.

Ух-ух.

— Нет, ты думаешь, они узнают, что у нас был секс сегодня?

Кейт такая смешная, когда дело касается таких вещей. Как-то я проходил мимо и заметил, как она сидит на унитазе, и это был конец света. Лично я думаю, что это смешно. Но сейчас я не собираюсь с ней спорить на эту тему.

— Это же родильное отделение, Кейт, а не ЦРУ. Они не будут шарить там с ультрафиолетом, в поисках моих головастиков.

Х-х-х.

Ух-ух.

— Дааа, ты прав. Они не смогут узнать.

Кажется, эта мысль ее успокоила. Подбодрила.

Ууууух.

И я счастлив за нее. Теперь, если только я смогу избежать сердечного приступа, у нас будет все нормально.

* * *

Спустя час Кейт находится в частной палате Нью-Йоркской Пресвитерианской больницы, подсоединенная ко всяким трубочкам, которых больше, чем у девяностолетнего в реанимации. Я сажусь на стул рядом с ее кроватью.

— Ты что-нибудь хочешь? Может растереть спину? Ледяную крошку? Наркотики?

Сам бы я сейчас выпил стакан виски. Или целую бутылку.

Кейт берет мою руку и крепко ее сжимает, будто мы в самолете перед самым взлетом.

— Нет, просто… поговори со мной. — Потом голос ее становится тихим. Спокойным. — Мне так страшно, Дрю.

В груди у меня все сжимается. Никогда еще в своей жизни, я не ощущал себя таким беспомощным.

Но я делаю все возможное, чтобы это скрыть.

— Эй, все эти роды, это же проще простого. Я хочу сказать, женщины рожают постоянно. Я как-то читал, что раньше они рожали прямо в поле. Оботрут ребенка, кладут себе в рюкзак, и дальше работать. Как это тяжело, наверно?

Она фыркает.

— Тебе легко говорить.