Боуден поджал губы:

— Черт возьми, ты же знаешь, что я никогда не позволил бы тебе там работать!

— Но надо же мне как-то зарабатывать на жизнь! — вкрадчивым тоном сказала она. — Сделаешь из меня уборщицу или отдашь какому-нибудь богачу на забаву. А может, из меня получится хорошая проститутка?

Уязвленный ее насмешками, Боуден уже готов был вскочить со стула, но сдержался.

— Жаль, что не нашлось никого, кто задушил бы тебя еще в колыбели. В жизни не видел такой бешеной. Любого доведешь до белого каления.

В ответ Саванна лишь рассмеялась, да так заразительно, что губы у Боудена растянулись в улыбке. В этот момент появился Сэм с подносом, и оба принялись за еду, прекратив перепалку, чтобы поделиться последними новостями, которых у Саванны было не так уж много.

Таверна О'Раук находилась в глухом уединенном месте на пустынном берегу Миссисипи, между Натчезом и Новым Орлеаном, вдали от густонаселенных городов. Редкие путники заглядывали сюда, чтобы насладиться дикой, еще не тронутой человеком природой. В большинстве своем это были преступники, скрывавшиеся от правосудия, но попадались и смельчаки, которые отваживались остановиться в таверне на ночлег. Саванна чувствовала себя здесь как рыба в воде, безлюдная пустынность этих краев давала ей ощущение умиротворенности и радости, которого она ни разу не испытывала в доме своего отца, в Кампо-де-Верде. Она хорошо знала всех, кто спасался здесь от правосудия, и воспринимала их как своих добрых знакомых, а вовсе не преступников, которых следовало бы остерегаться, не считая, разумеется, Майкейю и ему подобных. Почти все они помнили Саванну еще ребенком, уважали ее, как умели, и неизменно восхищались ею. Саванне нравилась жизнь, которую она здесь вела, не то что в Кампо-де-Верде, где все казалось девушке нелепым и надуманным.

В то же время Саванна и вместе с ней старый Сэм с восторгом слушали, как Боуден рассказывал о Новом Орлеане, восхитительном городе чудес и пороков, стараясь не пропустить ни единого слова.

— Неужели ты видел пирата Лэффита и генерала Джексона? — спросила Саванна, забыв, о еде.

— Мм… да, моя милая, — ответил Боуден, собрав кусочком хлеба с тарелки остатки подливы и отправив его в рот. — Должен сказать, что во время битвы при Новом Орлеане я приобрел массу новых знакомых.

Поставив локти на стол и подперев подбородок руками, Саванна во все глаза смотрела на кузена.

— Какие они? Ну расскажи еще что-нибудь, Боуден!

И Боуден с готовностью выполнил ее просьбу. Так прошел час, и все было хорошо, пока разговор не коснулся довольно опасной темы.

— А как мама? Не испугалась, когда напали британцы? Переехала в город или осталась в Кампо-де-Верде?

— Переехала в город, опасаясь, как бы плантации к югу от Нового Орлеана не оказались в руках британцев. Но нисколько не испугалась. Даже когда загрохотала артиллерия. — Боуден пристально взглянул на Саванну. — Твоя мама боится лишь одного, — очень осторожно, подбирая слова, продолжал он. — Что, живя здесь, ты можешь оказаться во власти какого-нибудь проходимца, разбойника, а то и убийцы.

Лицо Саванны стало непроницаемым, и, опустив руки, она отпрянула от стола.

— Насколько помню, это ни капельки не пугало ее, когда мы жили в… кажется… в Крауз-Нест! — резко заявила она.

— Тогда еще жив был Давалос, а, как ты знаешь, он и слышать не хотел о том, чтобы она жила в другом месте, — произнес Боуден, ничем не выдав своих истинных чувств.

Наступило молчание. Оба погрузились в тягостные воспоминания о днях своей юности.

Боудену было три года, когда умерла его мать, Анна Салливэн, и отцу, Иннису О'Рауку, богатому плантатору из Теннесси, пришлось взять мальчика к себе.