— Нет, — сказала Алехандра твёрдо, не откликаясь на шутку.

— Понятно. Что там жалеть? Камни да комья.

— Нет! Это прекрасная страна между горами и океаном. Но это несправедливо. Земля должна кормить много людей, а не одна семья. Всё полезное и прекрасное должно принадлежать народу.

— Видал? Говорит, не жалко. А мне, между прочим, один дачник из садового кооператива письмо прислал. Пишет: «Вы — писатель, инженер человеческих душ, и должны за народ вступаться. Помогите! У меня от участка сосед четверть сотки отхватил. Пьёт, змей, с председателем кооператива, тот ему план и выправил несправедливо. Вступитесь, бога ради, товарищ писатель!». Четверть-то сотки! А ей целую латифундию не жалко. Вздор получается… Невидимый миру смех…

— Дима, — прервала Алехандра, — ты много выпил.

— Ерунда! Садись-ка с нами. С другом моим выпьем. Видишь, друг мой? Ты юность в латифундии провела, а он в эвакуации. В Сибири лес пилил в тринадцать лет. Рабочую карточку зарабатывал. А на карточку знаешь сколько хлеба давали?

— Димка, кончай. Пойди лучше отдышись. На балкон или на диван в кабинет, — предложил я.

— Сначала мы выпьем за моего друга. Надеюсь, ты мне позволишь за тебя выпить?

Что было делать!

— Виват, писатель-реалист Дмитрий Александрович!

— Нет, только за тебя. И не думай, что я пьян.

Но он, конечно, был пьян. Пил Димка, в общем-то редко и был на выпивку слабоват.

— Нет, я не пьян. Я хочу сказать, что чувствую. А чувствую, я понял, что ты мне сегодня поверил. Я всё вижу, всё соображаю. Я оправдаю, старик. Это замечательно, что ты поверил… Спасибо тебе. Человеку нужно доброе слово. Спасибо тебе, родной!

Он поставил пустую рюмку и надвинулся на меня с явным намерением целоваться.

— Димка! Поцелуй лучше девушку.

— Какую девушку? Её? — он повернулся к Алехандре. — Девушка, как вас зовут? Простите, вспомнил: Сашенька! Нет, Кармен. Почему вы не носите алую розу в ваших смоляных волосах? Или ленту. «Вьётся алая лента игриво в волосах твоих чёрных, как ночь». Впрочем, экскьюз, не лента, а мантилья. Я прав, Карменсита?

— Дима! — произнесла Алехандра решительно.

— Слушаюсь, камарада! Алехандра — си, Пиночет — нет. Пойдём, Шурочка! Уведи меня от пирующих, праздно болтающих…

Алехандра проводила Димку и вернулась. Присела к столу, пригубила вина из бокала и сказала убеждённо:

— Дима очень хороший человек и писатель.

— Я тоже так думаю.

Но ему не нужно пить. Его… Как это вы говорите? Его развозит.

Я засмеялся.

— Не нужно смех. Вы все пьёте немного лишнее. Это комплекс, я думаю. Потому что вы нерешительны с женщинами.

Вступиться за мужчин я не успел, подошёл Сергей.

— Что это Димка разошёлся?

— Комплекс у него, а по-нашему — развезло. Правильно я перевожу? — спросил я у Алехандры.

Она тоже засмеялась.

— Вам не скучно у нас? — осведомился Сергей вежливо.

— Нет! Что вы! Очень интересно узнавать народ.

— Понятно. Много узнали?

— О да!

— Завидую вам. Мы, наверно, меньше знаем.

— О нас? О Латинской Америке?

— Нет, о самих себе.

Ей это понравилось.

— Как верно! Со стороны видно лучше. Есть поговорка: лицом лицо не видно.

— Лицом к лицу лица не увидать. Вам, значит, виднее?

— Да.