— Ты разгадываешь кроссворды?

— Да.

— В какой газете?

— Обычно в «Гардиан».

— Мне кажется, в «Гардиан» слишком заумные. Я предпочитаю «Таймс». Ты его разгадал?

— Что?

— Кроссворд в «Гардиан»?

— Я даже не успел взглянуть на него, — сказал Артур. — Я пошел в буфет, чтобы взять кофе.

— Ну хорошо, бери кофе.

— Я и взял, — подтвердил Артур. — Я также купил печенье.

— Какое?

— «К чаю».

— Неплохо.

— Мне оно тоже нравится. Взял все это, отошел от стойки и сел за столик. И не спрашивай меня, какой был столик, потому что это было не вчера и я уже забыл. Кажется, круглый.

— Хорошо.

— Значит, расположение такое. Я сижу за столом. Слева газета. Справа чашка кофе, посреди стола пачка печенья.

— Прямо-таки вижу ее своими глазами.

— Чего или, вернее, кого ты не видишь, потому что я еще о нем не упомянул, так это типа, который тоже сидит за столом, — сказал Артур. — Он сидит напротив меня.

— Как он выглядит?

— В высшей степени обыкновенно. Портфель. Деловой костюм. Судя по его виду, он был неспособен сделать что-то странное.

— Ага. Я таких знаю. Ну и что он сделал?

— Он сделал вот что: перегнулся через стол, взял пачку печенья, разорвал, вытащил одно и…

— Что?

— Съел.

— Что?

— Он его съел.

Фенчерч в изумлении смотрела на Артура.

— Как же ты поступил?

— При данных обстоятельствах я поступил так, как поступил бы любой англичанин, у которого в жилах кровь, а не вода. Я был вынужден посмотреть на это сквозь пальцы, — ответил Артур.

— Что? Почему?

— Ну, мы ведь к таким ситуациям не подготовлены. Я порылся у себя в душе и обнаружил, что ни воспитание, ни личный опыт, ни даже первобытные инстинкты не подсказывают мне, как я должен поступить, если некто, сидящий прямо передо мной, тихо-мирно крадет у меня одно печенье.

— Но ты мог… — Фенчерч подумала. — Знаешь, я тоже не уверена, что бы я сделала. Ну и что дальше?

— Я в негодовании уставился в кроссворд, — сказал Артур. — Не мог отгадать ни одного слова, глотнул кофе — он был слишком горячий, так что делать было нечего. Я взял себя в руки. Потом взял печенье, очень стараясь не заметить, что пачка каким-то чудодейственным образом оказалась вскрытой…

— Значит, ты не сдаешься и занимаешь твердую позицию.

— Я борюсь по-своему. Я съедаю печенье. Я ем его очень медленно, так, чтобы бросалось в глаза и он видел, что я делаю. Когда я ем печенье, — сказал Артур, — я ем его, как надо.

— И что он сделал?

— Взял еще одно. Честно, так и было. Он взял еще одно печенье и съел его. Чистая правда. Как то, что мы сидим на земле.

Фенчерч заерзала в каком-то непонятном смущении.

— Сложность состояла в том, — продолжал Артур, — что в первый раз я промолчал, а во второй начать разговор было еще труднее. Ну что я должен был сказать? «Извините меня… я не мог не заметить, э-э…» Не получается. И я сделал вид, что не замечаю, пожалуй, еще старательнее, чем раньше.

— Ну знаешь…

— Я снова вперил глаза в кроссворд и по-прежнему не мог сдвинуться с места, но при этом частично проявил ту силу британского духа, которую Генрих V выказал в день Святого Криспина…

— И что дальше?

— Я вновь пошел напролом.