– Понятно. А он знает, что у него и все копии?

– Ну... он так считает, а это самое главное, правда?

– Итак, сначала ты шантажировала его, а потом еще и обманула.

– Я рассматриваю этот поступок как своего рода страховку. Как бы там ни было, мне ни разу не пришлось воспользоваться уликой, и Джейсон даже не знает о ее существовании. С момента развода мы не общались, а произошло это пять лет назад. Я уверена, что не Джейсон пытался меня убить, потому что у него нет на это оснований.

– Основания как раз имеются.

– Они имелись бы, если бы он знал правду, но он ничего не знает.

Уайатт потер переносицу, словно устал со мной бороться.

– Где фотографии?

– В банке, в моем сейфе. Никто не мог их увидеть даже случайно, и никто не знает о них, в том числе и родственники.

– Хорошо. Однако я настоятельно рекомендую, как только все выяснится и ты сможешь выйти из подполья, немедленно изъять и уничтожить снимки.

– Я могу это сделать.

– Знаю, что можешь. Вопрос лишь в том, сделаешь ли. Обещай.

Я нахмурилась:

– Я же сказала, что сделаю.

– Нет, ты сказала, что можешь сделать. Большая разница. Обещай.

– Да, пожалуйста. Обещаю уничтожить фотографии.

– И не делать новых копий.

Да уж, этого парня никак нельзя назвать доверчивым. Я молчала.

– И не делать новых копий, – сурово повторил Бладсуорт.

– Обещаю! – недовольно рявкнула я.

– Отлично. – Уайатт торжественно скрестил руки на груди. – А теперь признавайся, существуют ли еще какие-нибудь маленькие секреты, которые тебе не хочется раскрывать: какой-нибудь шантаж или тайная месть, о которых до сих пор ты не рассказала просто потому, что не сочла нужным?

– Нет, кроме Джейсона, я никого и никогда не шантажировала. А он вполне заслужил такое отношение.

– Он заслужил нечто значительно худшее. В свое время надо было размазать его задницу по стенке.

Слегка умиротворенная таким советом, я пожала плечами:

– Папа, конечно, мог бы это сделать, а потому мы решили не сообщать ему причину развода. Чтобы защитить от неприятностей его, а не Джейсона.

Какой-то жалкий Джейсон не стоил и минуты папиных неприятностей с полицией по поводу нападения. А неприятности непременно бы случились, так как Карсон – скользкий тип и наверняка побежал бы жаловаться.

– Согласен. – Уайатт с минуту внимательно меня разглядывал, а потом вздохнул, покачал головой и заключил в объятия. Успокоившись и размякнув, я, в свою очередь, обняла его и положила голову на грудь. Уайатт прижался щекой к моей макушке. – Теперь понятно, почему тебе требуется такое количество доказательств, – пробормотал он. – Серьезный удар – застать собственного мужа целующим младшую сестру.

Если я что-то и ненавижу в этом мире, так это сочувствие посторонних. Тем более что в данном случае оно было лишним. Я давно уже двинулась вперед, оставив Джейсона далеко позади, в грязи и пыли. Однако было бы неправдой, если бы я сказала, что событие меня совсем не тронуло. Бладсуорт сразу бы все понял. Больше того, непременно решил бы, что мне до сих пор настолько больно, что я даже не в силах сознаться. Поэтому я просто прошептала:

– Пережила, как видишь. И купила «мерседес».

Вот только «мерседеса» больше не было: он превратился в кучу помятого, покореженного металла.

– Ты справилась с болью, но приобретенный опыт и переживания сделали тебя слишком настороженной.

Теперь его слова превращали меня в какую-то несчастную раненую птичку.