Что же касается Ришелье, то его связывало с Людовиком XIII единство врагов. Он шел вперед, не рассуждая, стремился к высшей власти, как магнитная стрелка к полюсу. Но в своем первом министерском звании он был лишь просто деятельным чиновником, хорошо исполняющим порученное ему дело, но без излишнего усердия. Его узнали, и он сам узнал себя, только сделавшись первым министром.

Народ должно сравнивать с мулами, которые, привыкши к вьюкам, портятся от долговременного покоя больше, нежели от самой работы. Но подобно тому, как работа мула должна быть умеренна, а тяжесть животного соразмеряется с его силой, то же самое должно быть соблюдаемо и относительно повинностей народа: будучи чрезмерными, они не перестали бы быть несправедливыми даже и в том случае, если бы они были полезны для общества.

В управлении Ришелье политическая составляющая стоит выше составляющей внутренней администрации. Уже в течение почти столетия могущество Австрии было опасным для Франции и для Европы. В Испании, Германии, Бельгии ее политика угрожала независимости держав. Общий план к сопротивлению этому был начертан Генрихом IV, который уже готов был идти на Рейн, когда смерть настигла этого великого человека. Советник короля Пьер Жаннен знал этот план и сообщил его Ришелье, и тот изложил его на первых страницах своих записок. Можно было следовать этому плану. Ришелье писал, что уже два с половиной века нужно было так действовать с условием сохранения союза или нейтралитета Англии, уважения независимости партий в Нидерландах и отказа от всякого увеличения владений в Италии. Следуя этой формуле, Франция могла бы увеличить свое влияние на соседние державы, не восстанавливая против себя всей Европы. В этом виде политика Ришелье была выше политики эпохи Людовика XIV, а посему заслуживает внимания.

Он имел гибкость ума и характера, необходимую для того, чтобы пробиться в люди и взять власть. Он имел силу и твердость воли, необходимые для того, чтобы удержать власть. Препятствий Ришелье не знал: одни он обходил, другие ломал. Его терпеть не могли, но ему повиновались все, начиная с короля. Всем жертвовать ради интересов государства — таким было его правило.

Дайте мне шесть строчек, написанных рукой самого честного человека, и я найду в них что-нибудь, за что его можно повесить.

Впрочем, и он то брался за слишком много дел одновременно, то вдруг опасался вдаваться в предприятия слишком смело, не соразмеряя средств с целью, иногда даже не следовал до конца своим же намерениям. Например, он удивил тогда Европу, собрав 150 000 солдат, но составил из них слишком много отдельных армий, а потому везде был не слишком силен. Он не умел жертвовать второстепенными вопросами в пользу главных. Он долго был несчастлив в выборе своих генералов, а потом — слишком упорен в своей доверчивости к тем, кто обнаруживал к нему преданность.

Кардинал де Ришелье

Со своей стороны он делал все возможное. Как представитель Франции, Ришелье на поле битвы и в кабинете заслужил бесконечную благодарность своего отечества.

Но нельзя слишком увлекаться похвалами тому, что он сокрушил остатки феодализма. Идея его, конечно, была верна. Ослабление феодальных вассалов было необходимым условием силы короны и государства, но его силовые действия требовали большего правосудия. Стараясь устранить неудобства, он истреблял их, а не заменял. В частности, первым встретившимся ему сопротивлением было протестантство. Оно имело свое отдельное управление, своих генералов и свои крепости. Это было опасное соперничество, и Ришелье долго колебался: напасть на него или нет. И он напал на гугенотов. И он отнял у них вредную для государственного единства самостоятельность.