– Так будет лучше. – И все таким же спокойным голосом, совсем на меня не глядя, продолжая теребить краешек ткани, добавила: – Вам требуется как можно больше покоя и отдыха. Посмотрите, что с вами творится.

– Но всего несколько шагов… Только до кухни!

– Нет. Тамошние бабы глупы и злы. И не понимают, что вам нужно. Кто вам дал вина?

– Не знаю, я не запомнил.

– Все эта девчонка, – сказала она осипшим голосом. – Она вас выслеживает, она знает все, что вы делаете, и со смехом об этом рассказывает. Я этого не потерплю. Я ее прибью, я ее раздавлю.

– Это была не она.

– Нет, она, – выкрикнула она. – Вставайте, ну же, вставайте!

Она схватила меня за руку, заставила подняться, оглядела с головы до ног, потом рассмеялась. Мне стало казаться, что вот-вот повторится сцена из другого дня, она дрожала, у нее приоткрылся рот, и чем больше он открывался, тем крепче сжимались зубы. У меня закружилась голова. Я хотел отстраниться, но она со страстью меня удерживала. Дважды или трижды прошептала: «Теперь! Теперь! Теперь!» – затем я услышал, как в жуткой спешке, но все еще шепотом она говорит мне:

– Теперь я знаю, кто вы, я это открыла и должна об этом объявить. Теперь…

– Осторожно, – сказал я.

– Теперь… – И она внезапно выпрямилась, подняла голову и голосом, который пронзил стены, потряс город и небеса, голосом настолько звучным и однако спокойным, настолько повелительным, что он обратил меня в ничто, прокричала: – Да, я вас вижу, я вас слышу и знаю, что Всевышний существует. Я могу его прославлять, его любить. Я оборачиваюсь к нему со словами: «Послушай, Господи».

Я больше не мог на нее смотреть. Я вспомнил о том, что произошло несколькими днями ранее. Выйдя, я наткнулся на какую-то женщину, перед которой, слегка поклонившись, распахнул дверь. Женщина мгновение всматривалась в меня, вздрогнула и, мертвенно побледнев, медленно, с полным осознанием простерлась у моих ног, уткнувшись лбом в землю; потом она поспешно поднялась и исчезла. После ее ухода меня переполнял энтузиазм. Мне хотелось сделать что-нибудь необыкновенное, покончить с собой, например. Почему? Наверное, из-за радости. Сейчас же такой приступ радости казался мне невозможным. Я ощущал одну горечь, я был подавлен и удручен.

– Не могли бы вы держать это при себе? – сказал я.

Я сел на кровать, она подошла и тихо сказала:

– Я могу уйти. Если хотите, я уйду из дома.

– Почему вы заговорили? Запомните: я не принимаю ваши откровения на свой счет. Я за них не в ответе. Я не знаю, что вы там сказали. Я тут же все забыл.

Она не шевелилась.

– Ваши слова ничего не значат, – с горечью сказал я. – Помните об этом. Даже если бы они как-то соотносились с истиной, они не имели бы никакого значения.

– Будет лучше, если я уйду, – сказала она.

Я оказался в центре комнаты. И обнаружил, что так и не переставал ходить, что все еще хожу. С меня лил пот. Через открытое окно проникал густой пар. Я хотел пересечь комнату, но наткнулся на ее тяжелые чёботы и с грохотом о них споткнулся. «Убирайтесь, – заорал я, – уходите отсюда!» Мне было стыдно, что я сорвался на крик. И я злобно добавил: «Я не могу вас больше переносить. Я ненавижу вашу кожу, ваши глаза, ваш нос. Это сильнее меня». Она забилась на кровати в угол, она ничего не отвечала. Я молча сел рядом.

– Я устал, – пробормотал я через мгновение. – Я почти ничего не ел. Сколько сейчас может быть времени?

Ни я, ни она не пытались зажечь свет.