Карен открыл глаза - темно, только слабо белеет потолок. Нащупал выключатель... зажмурился. Глаза привыкли к свету - в комнате никого. Снова лег, зевнул. Подумал, засыпая: "Какой странный сон. Вот бы досмотреть его".

Утром за завтраком, поворчав на омлет, который он почему-то разлюбил, Карен сказал:

- Мам, а я тебя во сне видел.

Мать отставила с электроплиты не успевший закипеть кофе и присела к столу.

- Ну? Расскажи.

- Ты была маленькой. Такой, как я сейчас. Может, поменьше. У тебя были косы. Длинные. А вокруг так красиво - темные сопки и синее море... Ярко светило солнце... Живых акулят выбрасывали в море. А ты около своего отца бегала по причалу...

- Так это ж на Сахалине! - воскликнула мать. - Наверное, я рассказывала тебе про свое детство, когда ты был совсем маленьким. Тебе запомнилось, и ты увидел это во сне.

Карен не помнил, чтобы мама рассказывала ему про Сахалин, но на всякий случай попросил:

- Расскажи еще раз.

- Съешь омлет, расскажу, - заявила она и, воспользовавшись случаем, пододвинула сыну тарелку.

Он нехотя взялся за вилку.

- Было это... ой, давно было! - махнула она рукой. - Твой дедушка, мой отец - инженер по рыбной промышленности. Жили мы в Москве, но в тот год его послали на Сахалин, возглавить рыбные промыслы. Он взял с собой и нас с мамой. Все-то мне было там в диковинку - и тюльпаны на сопках, и сами сопки, и японские хижины с раздвижными дверями, и типичные для тех мест бесхвостые кошки, и даже огромные черные крысы на свалке. Но больше всего меня притягивало Японское море, удивительная прозрачность его глубин. Я забиралась на самый конец мола и подолгу смотрела в воду. Метровые крабы, морские звезды, осьминоги... чего там только не было. Я каждый день бегала к отцу на работу...

- А дедушка сердился на тебя и однажды дал тебе затрещину, - вставил Карен.

Мать застыла с открытым на полуслове ртом.

- А вот этого я тебе наверняка не рассказывала. Откуда ты знаешь?.. Дедушка тоже не мог сказать - он давно умер и видел тебя только новорожденным.

- Не помню, - небрежно пожал плечом Карен и, сдувая пенку с остывшего какао, отхлебнул глоток.

- Он действительно ударил меня... впервые в жизни. Я забралась на электрического ската на глазах у столичных кинооператоров и сильно порезала ногу о его плавник.

- Так, значит, это был электрический скат...

Карен смотрел на мать удивленно, будто видел ее впервые. Затем сорвался с места и повис у нее на шее.

- Что с тобой? - удивилась она.

- Я никогда-никогда не думал раньше, что ты тоже была маленькой... Как странно.

- Что ж тут странного? Все сначала бывают маленькими, а потом постепенно делаются взрослыми.

- Ты была ужасно смешной девчонкой, - сказал Карен. - С такой, как ты, я бы, наверное, подружился.

- Ах ты, негодник! Снова рылся в моем альбоме и наверняка перепутал все фотокарточки.

* * *

Вечером, когда мать, присев на корточки у постели, ласково желала Карену приятных снов, он, обычно старавшийся удержать ее подольше, пробормотал притворно сонным голосом:

- Спокойной ночи, мамочка. Очень хочется спать.

Оставшись один, он тотчас уселся по-турецки и стал ждать. В комнате было тихо, и по пустым ладоням гулял легкий ветерок из открытой форточки.

- Не дури, - шепотом потребовал Карен. - Слезай с головы. - Ответа не последовало. - Ну, кому говорят? Хочешь, - чтобы маме всю правду рассказал? И не только маме. Папа у меня знаешь какой! Он тебе...

Тут ладони его мягко спружинили, и на постель спрыгнул двойник.

- Так-то лучше, - удовлетворенно сказал Карен с мамиными интонациями в голосе.

- Ну, что тебе от меня надо? Я ведь исполнил твою просьбу, ты побывал в прошлом.

- Еще хочу! Еще. Маленькую маму покажи.

- Понравилось?

- Не твое дело.