Она сидела на кухне, тупо уставившись в окно, и курила сигарету за сигаретой. На присутствие дочери перестала реагировать вовсе. Лишь в конце каждой четверти, подписывая дневник, она с нескрываемой злобой роняла:

— Ишь ты, отличница!.. Вся в папашу своего премудрого.

— А чем был плох отец? — слабо пыталась возразить Лика. — Все-таки два высших образования…

— Он лучше бы денег после себя оставил, академик!.. — визжала мать. — Что мне с его дипломов?.. Он вон издох, а я одна осталась…

Но одна она оставалась, как правило, недолго. Череда отчимов сменяла друг друга, как времена года за окном. Лика уже давно потеряла счет их именам, отчествам и годам рождения.

Последний — Ванечка, как нежно называла его мать, — задержался чуть дольше других.

Ей он был особенно неприятен. Это объяснялось тем, что в отличие от остальных он уделял ей более пристальное внимание. И внимание это не было продиктовано заботой о ней, а скорее наоборот…

Страсти на кухне между тем разгорались. Звон битой посуды чередовался с пьяными криками изрядно подгулявших родителей.

— Когда все это кончится?! — помимо воли ее глаза наполнились слезами: день грядущий ничем не мог отличаться от дня ушедшего.

Вернувшись в постель. Лика уткнулась лицом в тощую подушку и разревелась. Слезы не принесли облегчения, лишь добавили головной боли и душевных терзаний, с чем она и уснула.

Утро следующего дня было воскресным, поэтому вставать и изображать сборы в школу не было необходимости.

Потянувшись, девушка отбросила одеяло и подставила свое тело ласковому майскому солнцу. Лучи его беспрепятственно проникали в комнату и заливали своим нежным светом ее жилище, немного скрашивая убогость и унылость обстановки.

Громкий стук входной двери окончательно ее разбудил.

"Так… начинается, — мысленно простонала она. — Похмелье — дело тонкое, поэтому нужно сваливать, пока не поздно”.

Осторожно выглянув в окно, она увидела, как мать быстрыми шагами удаляется в направлении центральному универмагу. Обвешанная с двух сторон сумками с пустыми бутылками, она обошла стороной скамейку с дежурными старушками, неодобрительно смотрящими ей вслед, и исчезла за углом соседнего дома.

Печальные размышления Лики были прерваны осторожным стуком в дверь:

— Анжела, ты спишь?

Первым порывом было не отзываться, но отчим был упрямой скотиной. Поэтому он повторил свой вопрос, сопровождая его уже более уверенным подергиванием за дверную ручку.

— Чего тебе надо?

— Поговорить. Ведь у тебя проблемы, а я могу помочь.

— Пошел ты… — Ее тон мог убедить в неприветливости кого угодно, но только не его.

— Будь хорошей девочкой, открой мне дверь, — не унимался он.

— Я сказала, отвали. Дождешься — матери расскажу.

— Мать ушла, придет не скоро, — продолжал скулить он под дверью.

Взгляд Лики лихорадочно забегал в поисках вещей, которые, как всегда, были разбросаны в беспорядке по всей комнате.

— Анжелочка, открой, — хрипло потребовал отчим, налегая на дверь.

Ничего ему не отвечая, она принялась лихорадочно натягивать на себя белье. Очевидно, шорох одежды пробудил его и без того воспаленное воображение, потому что стол под напором его грузного тела пополз в сторону, и она предстала перед отчимом во всем своем семнадцатилетнем великолепии.

— Ух ты!.. — выдохнул он, обшаривая ее взглядом. — Хороша-то ты, Анжелка!

— Убирайся отсюда! — взвизгнула она, пытаясь прикрыться руками.