Делать было нечего. Приходилось уходить несолоно хлебавши.

Отворив тяжелую, изукрашенную звездным орнаментом, будто из сталинских времен, дверь и отойдя от здания ГСУ примерно на три метра, Васильев, повинуясь наитию, обернулся и поднял глаза. Из окна второго этажа на него смотрели двое. В первом он распознал только что виденного дежурного; второй был очень худ и сутул, с длинным лицом. Заметив, что они обнаружены, оба отступили в глубину комнаты.

Если до этого эпизода Роберт и подумывал о том, чтобы методично прочесать все милицейские сводки, касающиеся маршрута следования Баканина в Главное следственное управление, то теперь надобность в этом отпала. Адвокат Васильев не сомневался, что его клиент, глава концерна «Зевс», не вышел из стен ГСУ. И если он не находится там до сих пор, значит, его оттуда вывезли под конвоем…

А это, в свою очередь, значит, что Баканину пришлось столкнуться с силой, противостоять которой молодому адвокату Васильеву не хватит возможностей. Придется обратиться к старшим коллегам. В частности, к знаменитому адвокату Юрию Петровичу Гордееву.

Москва — Александрбург.

Ночь с 11 на 12 марта 2006 года. Валентин Баканин

Поздней ночью из Москвы этапировали человека.

Этапировали с широким размахом. Усиленный конвой. Две бронированные автомашины. Арендованный самолет.

Кто же этот монстр, заслуживший столь пристальное внимание со стороны милиции? Страшный маньяк-убийца, способный голыми руками уложить десяток противников, а после съесть их глаза и вырезать для своей мрачной коллекции языки? Фанатичный террорист, который постоянно выжидает момент, чтобы покончить самоубийством, унеся с собой на тот свет как можно больше жизней мирных граждан? Шпион враждебного государства, обученный всем секретным приемам спецслужб? На худой конец, матерый расхититель государственной собственности?

Валентин не знал, к какой из вышеперечисленных категорий он относится: ведь по завершении игры под названием «мешок на голове» ему так и не сказали, в чем его обвиняют. Но, судя по количеству окружавших его вооруженных людей с бдительными лицами, Ганнибал Лектер по сравнению с Валькой Баканиным — не более чем сосунок… Гордись, Валька, ты получил свои пять минут славы! Была, должно быть, глубокая ночь, возможно, близко к утру, и сознание избитого, дезориентированного, ни минуты не спавшего Баканина плавало и расплывалось, как свет фонарей в его затуманенных глазах. Глаза эти способны, однако, были различить за линией конвоя пассажиров, присутствовавших в аэропорту в этот глухой час. На лицах тех, кто перемещался без конвоя, читались страх и опасение: как бы не вырвался на свободу этот зверь, которого везут куда-то с эдакой помпой! Правда это было, или только состояние Баканина стало тому виной, но он не заметил на этих лицах ни единого проблеска жалости… «Я невиновен! — хотелось крикнуть Валентину. — Я не знаю, что происходит! Я не знаю, что со мной собираются сделать! Спасите! Позвоните моему адвокату!» Но крик, непрерывно звучащий внутри, так и не вырвался вовне. Кто ему поверит? Даже если бы кто-то и поверил, преступнику не дали бы довести свое воззвание до конца. Заткнули бы рот или — автоматная очередь… Кто знает, вдруг именно этого они и добиваются? Убийство при сопротивлении… Тело обмякло, точно лишилось костей. Нет, не костей лишился Валентин — он лишился достоинства честного человека. Когда столько глаз устремлено на тебя, и во всех ты отражаешься страшным преступником, очень трудно не поверить самому, что ты — преступник…

«А ну, встряхнись! — прикрикнул на себя Валентин. — Мямля! Ты-то сам знаешь, что ничего плохого не совершал? Ну вот, а это главное. И прекрати психовать! Прекрати, я сказал! Эх, не было бы наручников, закатил бы себе пощечину.