Шимун Врочек. Вся сказка Маугли
I. Вся сказка 1941 Младший сержант Валентин Бисеров расстроен. Сержант думает, что хохол на командирской должности - это кристально чистый, хрустально прозрачный, голубовато холодный, с золотыми рыбками п...ц. И в этот незамутненный п...ц с головой ныряет вторая парашютно-десантная рота ОМСБОН НКВД в полном составе. - Ну, лягли і поповзли! - командует майор через плац. - До мене! Вторая рота лягает и ползет. - Животи пiдтягти! Зад не піднімати! Швидше, суччi діти, швидше! - майор стоит и смотрит. В «прыжковый» паек входят сухари и кусок комбижира. Теоретически этого хватит, чтобы после выброса проделать марш-бросок на десять километров с оружием, в полной выкладке и не сдохнуть на пороге части. «Прыжковый» паек давно не выдают; в столовой же кормят - не сказать, что на убой. К тому же они сейчас после десантирования, а значит: потеряли пару килограммов живого веса каждый. Так что, хрен там, думает Бисеров, работая локтями. Подтягивать особо нечего. К моменту п...ца десантники настолько стройные, что расположение плаца, на котором командует майор Трищенко, можно определить издалека: по скрипу, с которым ребра стираются о бетон. Но майора Трищенко это не волнует. - Вторая рота, хазы! Звонкое украинское «ха» наотмашь лупит по телам в камуфляже. Эффект убийственный. Часть десантников погибает на месте; другие продолжают двигаться, как цыплята с отрубленными головами, пока не понимают, что давно мертвы; затихают. Третьи уткнулись в землю. Твою мать, думает Бисеров. Трищенко не улыбается. Майор стоит на крыльце столовой, широко расставив ноги в начищенных сапогах. На нем командирская шерстяная форма - сейчас ранняя осень и довольно холодно; у него красное лицо и пористый алкоголический нос. Майор достает платок и рассеянно вытирает ноздри; глаза не отрываются от плаца. Команда о начале газовой атаки - коронный номер Трищенко: поэтому важно не упустить момент, когда десантники, выматерившись в бетон, сломают себя и начнут выполнять. Начали. Шевелятся. Лихорадочно открывают подсумки. Через несколько секунд вместо лиц - резиновые хари: глаза-иллюминаторы, и хоботы из брезента. - ...i поповзли! - орет майор. Ага, щас. Бисеров ползет. Дышать нечем; локти, похоже, стесаны до мяса. В противогазе жарко, и ни хрена не слыхать (именно поэтому Трищенко так надрывается). Стекла мгновенно запотевают. В ушах - гул, словно нырнул на глубину; а там сидит туберкулезник, который уже выплюнул половину легких и теперь со свистом выхаркивает остальное. Младший сержант с некоторым удивлением отмечает, что этот звук - его собственное дыхание. Через окуляры Бисеров видит... Ни хрена не видит, если честно. Десантники навьючены, как мулы с контрабандой. Автомат ППШ с запасными дисками, газовая маска, регенеративный патрон, нож разведчика, малая лопатка, вещмешок, револьвер или пистолет ТТ по вкусу, гранаты. Слава богу, хоть парашют на себе переть не пришлось; условия, приближенные к боевым. Подняли ночью по тревоге, на аэродром, проверить снаряжение! грузиться в самолет, живей-живей-живей! тряска, еще тряска, ух, взлетели; гул моторов, досыпаем на ходу; вылетаешь из сна, м-мать, как беспризорник из трамвая. Режущий вой сирены, красная лампа мигает, цепляй кольцо... пошел-пошел-пошел! Блин!! Падаешь. Сердце сейчас, кажется, остановится... Рывок. И два часа (как кажется Бисерову - на самом деле проходит чуть больше трех минут) безмятежного спокойствия. Поля с высоты кажутся серыми. На земле десантников встречает учебным огнем первая рота; подавить, собраться, руки в ноги - и в марш-бросок. Добежали, только животы к хребту прилипли. Теперь десантники ползают по плацу в резиновых намордниках; перед столовой на грани голодного обморока. |
